- Я возьму ее, - ответил Кингсли, и Аннабель передала Клэр ему. Она изворачивалась на его руках, пока не нашла удобную позу.
- Пожалуйста, входите. Оба.
Сорен и Аннабель исчезли наверху, собирая чемоданы и разговаривая, пока Кингсли играл с Клэр. Все, что он делал заставляло ее хохотать, особенно когда он обращался к ней на английском, а к единорогу на французском. Ей также нравилось, когда он изображал, как скачает единорог на ее макушке. Она выхватила его у него из рук и напала на него. Он притворился мертвым, из-за чего она захихикала.
Клэр выступала в роли гида для Кингсли. Она указывала на все, что могло заинтересовать его, на камин, балки, кресла, портрет ее отца. Кингсли взглянул на фотографию - черно-белое изображение мужчины царственного вида в форме офицера британской армии. Сорен был так похож на мужчину на фотографии, что Кингсли не сразу смог отвести взгляд. Та же сильная челюсть и нос, те же напряженные глаза, та же благородная и аристократическая осанка. И все же, несмотря на все сходства, Кингсли знал, что душа этого мужчины и Сорена не могли быть более разными. Отец жил, уничтожая свою старшую дочь, а сын пытался помешать этому произойти с младшей.
Не прошло и десяти минут, как Сорен и мать Клэр загружали чемоданы в ее машину. Он слышал, как она говорила, что поедет к родителям, а Сорен ответил одним словом – к адвокату. Что бы она ни делала, куда бы ни пошла, первым делом ей нужно было позвонить адвокату.
Когда пришло время уезжать, единственному, кому Клэр позволила надеть на нее пальто и ботинки, был Кингсли. Сорен наблюдал, как он завязывает ее крошечные шнурки и застегивает пальто. Ему пришлось пять раз сказать ей, чтобы она перестала шевелить пальцами, чтобы он мог надеть ей на руки варежки. Наконец она была одета и в тепле, он поднял ее на руки и отнес в машину, Сорен и Аннабель следовали за ними.
Аннабель придержала дверь, и Кингсли посадил Клэр в детское кресло, пристегивая ее. Он убедился, что рядом с ней было ее одеяло и единорог, прежде чем на прощание щелкнул ее по носу.
- Спасибо, - сказала Аннабель. Ее лицо было мертвецки бледным. Казалось, она вот—вот расплачется или, что еще хуже, ее стошнит. Он не мог винить ее за это. Если бы кто-то появился у него на пороге и сказал, что тот, кого он любил, был педофилом-насильником, у него тоже были бы проблемы с удержанием завтрака. Она дала Сорену номер телефона, Кингсли догадался что это был номер ее родителей, куда она сбежит с дочкой. Сорен пообещал оставаться на связи, и попросил написать ему в школу и рассказать о сестре. Аннабель пообещала, что так и будет, а потом поклялась ему всем сердцем, что сделает все, чтобы его отец никогда не узнал, что он пришел к ней.
- Он хотел сына, и был более чем разочарован, когда я родила девочку. Он был... - Аннабель остановилась и в панике отвела взгляд.
- Ты беременна? - спросил Сорен, но это был не тот вопрос, который подросток задал бы замужней женщине за тридцать. Но он спросил уверенно, и уважая его уверенность она ответила.
- Нет, - ответила она. - Я солгала и сказала ему, что больше не принимаю противозачаточные. Я не готова к еще одному. Но он очень хочет сына.
- Я внебрачный ребенок, которого он признал, - ответил Сорен. - Он предпочитает настоящих.
- Я больше не собираюсь рожать ему детей.
- Он захочет знать почему ты ушла от него. Пожалуйста, не упоминай имя Элизабет. Если тебе придется назвать кого-то, назови меня.
- Нет, - в панике вмешался Кингсли. - Не делай того.
- Кинг, это не...
- Моя забота, - ответил Кингсли, заранее зная, что скажет Сорен. - Ты говорил, что твой отец сломал тебе руку, когда тебе было одиннадцать. Я не хочу, чтобы он причинял тебе боль.
- Я не скажу ему, - поклялась Аннабель. - Я не стану подвергать тебя опасности. Я твой должник... за всё.
- Береги мою сестру. Это все, о чем я прошу.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Сорена в щеку.
- Ты всегда можешь навестить свою сестру, - сказала она. - Всегда. И ты тоже, - обратилась она к Кингсли. – Думаю, Клэр влюблена в тебя.
- Значит, он больше никогда ее не увидит, - ответил Сорен. - Я ее старший брат. Ей запрещено влюбляться. Особенно в него.
- Не обращай на него внимание. Меня она может называть дядя Кингсли, - ответил он.
Аннабель рассмеялась, испуганным, хрупким смехом. Она положила ладонь на грудь Сорена, поверх его сердца. - Спасибо, - прошептала она, затем села в машину и уехала.
- Какие проблемы мне грозят за то, что вышел из машины без разрешения? - спросил Кингсли.
- Никакие, - ответил Сорен, и Кингсли был дико разочарован. - Поехали. К ночи можем вернуться в школу.
Кингсли последовал за ним к машине. Водитель открыл для них дверь. Когда они снова оказались наедине, Кингсли сказал, - Или...
- Или что? - спросил Сорен.
- Или мы могли бы найти отель и хоть раз потрахаться на настоящей кровати.
- Мы не на свидании. А я гадал, куда же делся настоящий Кингсли.
- Что ты имеешь в виду? - спросил он и сел внутрь. Сорен последовал за ним. Они ехали по трассе, когда Сорен ответил.
- Когда ты был с Клэр, я не был уверен, был ли ты тем самым Кингсли, которого я знаю и едва терплю.
- Почему? Потому что я люблю детей?
- Ты был хорошим с ней.
- Дети – это весело, - ответил он. Что тут еще скажешь?
- Я никогда не думал, что ты можешь любить детей.
- Ну... я люблю. И что?
- Ничего, - ответил Сорен, усмехаясь про себя. - Совсем ничего.
- Я знаю, что ты считаешь меня каким-то извращенцем, - сказал Кингсли. - Но веришь мне или нет, я человек. Да, я люблю детей. Возможно, я однажды захочу их. У меня не так много родственников. Если я захочу семью, придется заводить собственную. Иногда у меня возникают мысли, которые не имеют ничего общего с сексом. Я не просто твоя игрушка, знаешь ли. У меня есть чувства и...
Его страстная речь "у меня есть чувства" резко прервалась, когда Сорен резко схватил его за волосы на затылке и прижался к его губам в жестком поцелуе. Кингсли почти отстранился, чтобы закончить свою тираду, прежде чем понял, что хочет поцелуя гораздо больше, чем ссоры.
Кингсли ответил на поцелуй с такой же и еще большей страстью. Сорен сдернул с Кингсли куртку и бросил ее на пол. Кингсли стянул с себя рубашку и лег на спину на сидение. Он на всю жизнь запомнит ощущение кожаной обивки под своей обнаженной спиной.
- Ты когда-нибудь занимался сексом на заднем сидении «Роллс-Ройса»? - спросил Кингсли, пытаясь не разорвать в спешке рубашку Сорена. Он хотел ощутить кожу Сорена на своей коже немедленно.
- Нет, - ответил Сорен. - Но задай мне этот же вопрос еще раз через час.
Прежде чем Кингсли успел ответить, Сорен схватил его запястья, придавил их над головой Кингсли и снова поцеловал его, глубже, медленнее, но не менее страстно. Кингсли застонал, и Сорен закрыл ладонью его рот.
- Тихо, - прошептал Сорен на ухо Кингсли. - Мы не одни, иначе заткну тебе рот, пока ты не задохнешься, если придется. Понял?
Кингсли кивнул под рукой Сорена. Занавеска и перегородка отделяли их от водителя. Он не видел их, но, если они будут достаточно громкими, он услышит их. Он нарушил приказ Сорена оставаться в машине, он кричал на него и пререкался. На этот раз он будет прилежным.
Хорошим.
Сорен снова поцеловал его. Кингсли старался свести звуки удовольствия к минимуму, даже когда Сорен просунул руку между их телами, расстегнул молнию на брюках Кингсли, и резко схватил его. Каждая мышца в животе Кингсли напряглась. Он резко втянул воздух от шокирующего удовольствия. Ему потребовалось все самообладание, чтобы не застонать вслух.
- Нравится? - спросил Сорен.
- Боже, да, очень, - ответил Кингсли, приподнимая бедра навстречу руке Сорена. Он говорил на французском и английском. Он мог потерять контроль не только над своими языковыми навыками, если Сорен не перестанет так прикасаться к нему.