Впрочем, Кароль поджидал меня в проулке, которым я обычно возвращаюсь домой с площади. Сидел на парапете питьевого фонтанчика — такой же неподвижный, как каменный львиный зев, из которого изливалась струйка воды. Я была так рада видеть площадного короля, что тут же набросилась на него с возмущенным:
— Тебе что, жить надоело?!
Кароль вздернул изумленные брови:
— И тебе добрый вечер, милая Эмма! Ты сговорилась с нашим добрейшим полицмейстером? Тот тоже всегда так говорит.
— И он совершенно прав! Тебе надо провести в постели хотя бы пару дней.
— Но мне там так грустно и одиноко! — пожаловался Кароль.
Я едва удержалась от предложения пригласить в кровать его дебелую повариху.
— А твой приятель полицейский не посоветовал тебе на некоторое время… как это говорится?.. залечь на дно?
Кароль покачал головой.
— Ах, Эмма, и откуда подобные словечки у столь приличной дамы? Советовал. Да будь его воля, Эрик запер бы меня под замок на всю оставшуюся жизнь! Но как бы ты тогда рисовала мой портрет?
Вспомнилась еще одна поговорка: «кто о чем, а вшивый — о бане». Моя бедная мама так старалась воспитать своих дочерей настоящими леди, в любой ситуации не теряющими самообладания и достоинства, не употребляющими бранных слов… Видела бы она меня сейчас препирающейся с авантюристом, которого недавно ранили ему подобные!
Кароль, обнявши клетку, пожаловался своей птице:
— Джок-Джок, никто-то нас с тобой не любит, не ценит! Никто даже о нашем хрупком здоровье не осведомится!
— А что о нем спрашивать? — холодно заметила я. — Видела я, как ты целый день по площади фланировал…
— Преодолевая при этом жуткую боль и головокружение! — уточнил Кароль, и я — вновь неподобающе для леди — фыркнула. — Понятно, не будет нам здесь ни капли сочувствия, ни слова ободрения… Ты домой?
— Куда еще пойти честной женщине после долгого трудного дня?
— Со мной, например.
Я нахмурилась. Я ли виновата, что он продолжает делать лукавые намеки и предложения, или это просто его привычная манера разговора с любой женщиной?
— Послушай, Кароль…
— Что такое? — он вскинул брови — сама невинность. Но глаза его смеялись. — Я предлагаю пойти со мной, а не ко мне. Хотя я всегда и полностью к твоим услугам! Я нашел место, где ты сможешь рисовать мой портрет.
Я растерялась:
— Вот как?
Его глаза внимательно следили за мной. Кароль сказал мягко:
— Или ты собиралась рисовать меня прямо на площади? Или у себя дома? — Пауза. — Эмма, ты ведь не передумала, нет?
Я ничего не собиралась. Но я стараюсь держать свое слово. По большей части.
— Ну что ж, хорошо…
— Так идем!
Дом был новым, просторным и совершенно пустым. Мы прошли по гулким прохладным холлам, по комнатам с высокими потолками. Кароль толкнул двустворчатую дверь, и я застыла на пороге, залитом вечерним светом. Огромный эркер, далеко выступающий над морем, был забран таким прозрачным стеклом, что, казалось, никакой преграды не существовало — один густой синеющий воздух. Я зачарованно пошла к нему по желтому ясеневому паркету. Оперлась пальцами о тонкую свинцовую раму, с жадностью оглядывая открывшуюся моему взору картину. Всё та же очаровавшая Кароля Синяя бухта, лишь со сместившимся ракурсом: сейчас мы находились в одном из домов, то ли выдолбленных, то ли прилепившихся к скале на противоположном берегу бухты. Я сощурилась, пытаясь отыскать на горе, увенчанной королевским дворцом, «место отдохновения» Человека С Птицей.
— Здесь южная сторона, солнце светит весь день, — сказал у меня за спиной Кароль.
Прекрасное место для мастерской! Я бы не могла желать лучшего, но…
— В чей дом мы вломились, Кароль?
— Можешь не беспокоиться, сюда не ворвется его разгневанный владелец или полиция!
Он подтвердил свои слова такой милой улыбкой, что впору было подбирать юбки и бежать, пока этого действительно не случилось. Джок расчирикался.
— Гляди-ка, ему здесь тоже нравится!
Кароль опустил клетку на пол и встал рядом со мной. Вскинул руки, упираясь пальцами в раму. Я поглядела на его профиль, четко обрисованный огнем заката, и во рту у меня пересохло.
— Так и стой!
Он не задал ни единого вопроса, не шевельнулся, лишь скосил на меня взгляд. Я выдернула из папки лист бумаги, кое-как пристраиваясь с ним на полу. Я еще не пробовала делать наброски Кароля в цвете, но сейчас взялась за пастель.
— Эти цвета очень идут тебе!