— Хотя окружающие твердили иное…
— И за работу тебе, конечно, не заплатили?
— Один раз даже ноги пришлось из города уносить! Поэтому я редко берусь за портреты… я имею в виду настоящие портреты. Куда безопаснее пейзажи — из-за них тебя не поливают бранью и не грозятся бросить в тюрьму за оскорбление чести и достоинства.
— А не встречались тебе люди, допустим… просто хорошие люди… или не хорошие вовсе, но которые целиком на виду, которым нечего скрывать, а?
Я тихонько хмыкнула.
— Встречались. Но ведь мы сейчас говорим о твоем портрете.
Тишина за плечом.
— Что ты имеешь в виду? — наконец спросил Человек С Птицей.
— Твой портрет, Кароль, — отозвалась я, не оборачиваясь. — Или скажешь, тебе нечего скрывать?
— А тебе?
— Мне?
Кароль, подхватив птицу, поднялся. Смотрел на меня сверху.
— Ты никогда не рисовала автопортрет? Жаль. Тебе бы не мешало взглянуть на себя саму!
И он растворился в базарной толчее, чем-то очень раздосадованный. Ну вот, я даже не начала его портрет (надеюсь, и не начну, хотя кончики пальцев просто зудели, подмывая вновь взяться за уголь), а мы уже в ссоре!
Глава 4
В которой Эмма скучает
Человек С Птицей появился лишь через пару недель. Вряд ли я могла всерьез задеть чем-то такого мужчину, но все же чувствовала себя слегка виноватой. Площадь без Кароля была не площадь — казалось, из ежедневной толчеи, как из палитры, изъяли одну, но очень важную краску.
Я скучала по нему.
И делала набросок за наброском. Память у меня, как у всех художников, отличная, поэтому не требуется даже иметь перед глазами натуру. Иногда на бумаге появлялся и Джок. Что значит для этого человека его птица? Одинокие люди часто привязываются, а то и боготворят безмозглых и бездушных тварей; я даже иногда понимала их, хотя до сих пор не испытывала такой потребности. Приятно, наверное, за кем-то поухаживать, поговорить и поделиться, пусть даже на тебя смотрят звериные, птичьи — а то и змеиные! — глаза, а вместо совета или утешения ты слышишь лишь мяуканье, щебет или лай… Да и обнять и погладить кого-то теплого всем хочется временами.
Значит ли это, что он так же одинок? Наш разговорчивый и общительный Король, всегда в толпе, всегда готовый ответить на шутку или с сочувствием выслушать чью-то жалобу. Пользующийся успехом у женщин. Имеющий множество приятелей и связей среди различных гильдий и сословий.
…Ищущий тишины и «отдохновения» в самом уединенном месте Риста.
Или я все выдумываю, а Кароль просто прячет в птичьей клетке какую-нибудь контрабанду?
Хозяин лавки подарков, куда я сдавала свои картины, высыпал на прилавок звенящий ручеек монет. Я удивилась и обрадовалась: куда больше, чем рассчитывала! Собиралась уже поблагодарить и распрощаться, как кто-то произнес прямо за моей спиной — даже волосы на затылке шевельнулись от влажного горячего выдоха:
— Что-то маловато будет, Джастин!
Хозяин замер, глядя поверх стекол пенсне мне за спину.
— Добрый день, Кароль, — сказала я ровно, хотя сердце у меня екнуло от радости.
— Добрый день, Эмма.
Он сделал шаг и вот уже лениво навалился на полированный прилавок. Поворошил длинными пальцами монеты и поинтересовался:
— А ты ничего не забыл, Джастин?
Тот поглядел на него пару мгновений, потом хлопнул себя по лбу с возгласом:
— Простите, уважаемая дама Эмма! Еще же был «Туман над морем»! Минутку, МИНУТОЧКУ!
Я проводила взглядом его округлую фигуру (никогда не видела, чтобы Джастин двигался с такой прытью) и посмотрела на Кароля. Тот улыбнулся лениво-нежной улыбкой: так он улыбается всем женщинам на свете от розовых беззубых младенцев до столетних беззубых же старух.
— Ну что, скучала по мне, Эмма?
— Да, — признала я просто.
Прежде чем Кароль нашелся, что ответить, вернулся владелец лавки. Заявил радостно:
— Вот плата за «Туман»!
Я с удивлением приняла полновесную монету. Вскинула глаза, и Джастин объяснил:
— Покупатель был очень, очень доволен и очень щедр!
Глядел он при этом почему-то не на меня, а на Кароля. Тот прижмурился, как пригревшийся на солнце кот, и оттолкнулся от прилавка. Сказал негромко:
— Картины Эммы пользуются большим успехом. Ведь так, мой друг?
Круглая голова с круглым подбородком и круглым же пенсне закивала часто и мелко — как у игрушечного болванчика:
— О да, и я всегда рад взять их на продажу!
— Вот и славно, — и Кароль открыл передо мной зазвеневшую колокольчиком дверь.