Он думал о ней каждый день, каждую ночь. Все, чего он желал – оказаться с нею во Фрисме, чтобы не надо было никуда бежать, ни перед кем лебезить. Оттого вдвойне тяжело было услышать собственные мысли из уст Малика.
Он действительно зря тратил время, вел пустые разговоры, когда должен быть рядом с женой.
По его расчетам, времени до родов еще достаточно, но провал переговоров с Маликом означал, что придется ехать к Ведишу, а это еще неизвестно сколько потерянного времени.
И из княжеств он вынужден будет поехать в Сильвхолл.
Если он и успеет к родам, то впритык.
Поглощенный собственными мыслями, расстроенный до предела, Фадрик не заметил, как из-за поворота навстречу ему вышла Алика. Не желая уступать дороги, она не сделала ни шага в сторону, и Молдлейт налетел на нее. Алика вскрикнула и упала, трость, на которую Фадрик опирался при ходьбе, больно стукнула ее по ноге.
– О, простите леди! – залившийся краской Фадрик торопился помочь девушке, но та возмущенно отбросила его руку.
– Что вы себе позволяете?!
– Миледи, я просто хотел помочь…
– Я спрашиваю: что вы себе позволяете?! Вы смеетесь надо мной, настраиваете против меня отца, вы швыряете меня на пол и бьете тростью!
– Леди Алика, поверьте мне, я не хотел…
Фадрик умереть готов был от смущения.
Но девушка не унималась. Она вскочила, попутно наступив на подол собственного платья, тонкая ткань хрустнула, неумолимо расползаясь по швам, но Алика этого не замечала. Вся красная от злости, с искривленным в гневе ртом и блестящими от слез глазами, она наступала на пятившегося от нее Фадрика, размахивая кулаками.
– Ты, чудовище, ты, мерзавец!
Молдлейт долго мог терпеть оскорбления, особенно – оскорбления, исходящие от женщины. Но кулак, летевший ему в голову, он проигнорировать не мог. Неуклюже увернувшись, он схватил Алику за запястье и завернул ее руку за спину. Алика дернулась, взвизгнула, и Фадрик прижал ее сильнее. Они оказались лицом к лицу.
Ее дыхание отдавало чем-то сладким, когда она сказала:
– Я же вижу, что ты меня хочешь, хочешь и поэтому так смотришь. Только идиот вроде тебя может подумать, что такой уродец вправе вожделеть меня!
В момент, когда она это говорила, ее лицо светилось торжеством. Она думала, что поняла его до конца, что ее слова оскорбят его всерьез.
Триумф сполз с нее как старая шкура со змеи, когда Фадрик едко рассмеялся.
Он отпустил ее руку, отступил на шаг, смерил ее, взлохмаченную, в рваном платье, пренебрежительным взглядом.
– Ох, леди, – он удрученно покачал головой, – я-то думал, вы похожи на мою жену. Как же я ошибался! В ней благородства хватит на сотню таких как вы. И воспитания – тоже.
Алика сжалась, словно ее ударили. Может быть она, балованная дочка богатых родителей, и впрямь в первый раз слышала в свой адрес такие жестокие слова, она, всю жизнь считавшая себя лучше других. Может быть, он все же зря так ее обидел…
Фадрику было все равно. Он поднял упавшую было трость и прихрамывая пошел прочь. Сердце болело от незаслуженной обиды, готовые вот-вот пролиться слезы застилали глаза.
Он с трудом добрался до своей комнаты, запер дверь, обессилено прислонился к стене. Месяцы спокойной жизни с Рейной заставили его расслабиться, забыть о жестокости людей, как оказалось, напрасно. Он всегда был, есть и будет уродом, жалким калекой, которому нельзя взглянуть на женщину, чтобы не оскорбить ее. О чем они думают, эти женщины, ловя его взгляд? Также как Алика содрогаются от омерзения, приписывая ему похотливые мысли, ведь иных мыслей и быть не может у такого урода?! Или испытывают брезгливую жалость, думая, что уж этот-то человек никогда не удостоится женского внимания?
А как на самом деле относится к нему Рейна? Привыкнув к ней, к отсутствию неприязни с ее стороны, и теперь столкнувшись с отвращением Алики, Фадрик не мог не усомниться в жене. Как может одна женщина с такой яростью отвергать то, что другая принимает спокойно? Неужели Рейна просто смирилась с навязанной ей ролью, а сам Фадрик ей глубоко противен?
Неужели она – лишь хорошая притворщица, умеющая держать чувства при себе?
Мысли, лавины мыслей, причиняющих невыразимую боль, засыпали Фадрика. Он сжал зубы и кулаки.