Из братьев Цруев только старший, Авишай, ни разу не поссорился с Авнером бен-Нером, более того, командир отряда Героев и командующий очень уважали друг друга. Но теперь, когда братья ушли, положение Авишая в армии стало неопределённым, и он созвал своих людей и объявил:
– Ухожу за Иоавом и Асаэлем.
– Куда? – спросили все.
– К Давиду, – прямо ответил Авишай.
Остальные молча направились к своим палаткам собирать вещи. Видно, каждый из них давно подумывал присоединиться к своему бывшему командиру.
– За всё время поисков испугались мы только один раз, – признался Асаэль. – Когда услышали, что Давид ушёл в Филистию. Что бы мы тогда стали делать?!
– Идите есть! – закричал от костра Авишай.
В тот вечер они много пели. А потом, как в прежнее и спокойное время, Давид с Авишаем бен-Цруя, Адино и Элиэзером бен-Додо держали совет.
Старейшины племени Иуды, встречаясь в Гив’е с Авнером бен-Нером, неизменно слышали от него, что армия не боится нападения филистимлян на Землю Израиля, но прежде всего, ей нужно поймать и наказать ватагу Давида бен-Ишая.
В месяце Ияр армия короля Шаула окружила Давида и его Героев, загнанных в пещеры пустыни Йеѓуды.
– Шмуэль! Здесь какой-то сумасшедший хочет узнать у тебя свою судьбу, – просунул голову в комнату слуга.
Судя по нарастающему шуму у входа, гость дрался там с учениками пророка, не пускавшими никого к больному учителя.
Шмуэль обозлился так, что поднялся и, опираясь на мальчика и свою толстую палку, вышел из комнаты. Тут же драка прекратилась. В тишине слышалось хлюпанье разбитых ученических носов. Здоровенный рыжий солдат облизывал губу, разглядывая крошечного человека – хозяина дома. Тот, кряхтя, шёл ему навстречу с явно не гостеприимными намерениями.
Характер Иоава бен-Цруя оставался неукротимым, как в молодые годы, но теперь Рыжий стал одним из самых мудрых военачальников во всей Земле Израиля. Никто, кроме Йонатана, сына Шаула, да нескольких старых воинов, ещё не оценил перемены в Иоаве. Все были настолько втянуты в ссору между королём и Давидом, что о Рыжем почти не вспоминали: ушёл и ушёл. Один он такой, что ли!
Но сам Иоав-Рыжий уже знал, что ему больше не у кого учиться военному мастерству и что даже такой отряд, как Герои Давида, не для него. Там прекрасно себя чувствуют оба его брата, Авишай и Асаэль, а ему нужна армия: захватывать города, покорять страны, приносить честь и славу своему королю – Божьему помазаннику и себе – его военачальнику, первому воину среди иврим. Во всей Земля Израиля Иоав признавал лишь одного солдата – Авнера бен-Нера, и не сомневался, что и тот видит в нём будущего соперника, и отсюда их взаимная неприязнь.
Обдумывая то, что он узнавал о Давиде и его ватаге, Иоав не спешил к нему в пещеры. Вылазки, набеги? Пусть этим балуются другие. Он, Иоав, это перерос. Тем более ему нечего там делать, если эти люди враждуют с королём. Иоав уважал и даже любил короля Шаула. Он решил, что присоединится к Давиду, когда тот станет королём. Тогда и придёт час Иоава бен-Цруи. Он обойдёт всех, включая своего старшего брата Авишая бен-Црую, и будет первым при Давиде. Только бы не упустить момент!
За предсказанием и советом Иоав и пришёл из своей Иуды к судье и пророку.
Шмуэль поднял насколько смог палку и, сдвинув косматые брови, крался к Рыжему.
– Я тебе кто, гадатель? – шамкал старец. – Как ты смеешь врываться! Судьбу ему узнать надо!
– Не надо, – спокойно, даже весело остановил его Иоав. И прежде, чем старец замахнулся палкой, поднял ладонь и сказал: – Я у тебя не свою судьбу узнать хочу, а Давида бен-Ишая.
– А тебе-то какое дело? – опешил Шмуэль.
Он опустил палку и оперся на неё, хватая воздух губами. Вернулась слабость, запрыгало, обжигая болью, сердце. Двое учеников подскочили и подхватили пророка под руки. Сил у Шмуэля хватило только на то, чтобы показать движением бровей и подбородка, чтобы его уложили на шкуры. Ученики, тихо ступая, вышли. Иоав сел рядом, поднял свалившуюся рубаху и положил поверх одежд, укрывавших судью и пророка. Шмуэль закряхтел и приоткрыл глаза. Иоав подумал, что голубовато-белые брови и слёзно сияющие глаза Шмуэля не изменились за те двадцать лет, что он его знал, но теперь эти глаза, наверное, ничего не видят.
– Кто здесь? – выговорил старец.
– Иоав бен-Цруя.
– А не Натан?
– Иоав бен-Цруя, – повторил Рыжий.
Прозрачные глаза Шмуэля смотрели в потолок. Иоав наклонился к его губам, заметив, что они шевелятся. Спросил:
– Будет ли Давид королём?
– Будет.
– А мне, быть ли первым среди солдат короля?
– Быть, – прошептал старец, и хотя губы его почти не двигались, Иоав расслышал: – Давид тебя вознесёт, Давид же тебя и погубит.
Рыжий наклонился ещё больше и почти прижал ухо к губам пророка. Страх, незнакомый Иоаву, мешал ему выговаривать слова. Но он взял себя в руки и спросил:
– За что ты ненавидел Шаула?
Лицо старца задёргалось, будто он хотел заплакать.
– За то, что... За то, что...
И он вытянулся на шкурах.
Иоав, пятясь, вышел из комнаты и только знаками смог показать подбежавшим юношам, что их учитель умер. В поднявшемся переполохе всем стало не до того, кто был их гость, откуда он пришёл и куда делся потом.
Иоав бен-Цруя оказался последним человеком, которого видел судья и пророк Шмуэль.
Селения иврим по всей Земле Израиля погрузились в траур. Все свадьбы и бар-мицвы были отменены, люди оделись в тёмные рубахи, постились, отовсюду доносился плач. В народе нарастал страх перед будущим: между королём и Давидом шла вражда, новый пророк Натан был ещё слишком молод. При Шмуэле, разъезжавшем по стране на хмуром осле, людям было спокойнее. Шмуэль уверенно называл причины постигших иврим несчастий и обещал вымолить у Бога прощение для своих чад. Строгое слово Шмуэля приносило надежду, а теперь...
И растаяло сердце народа и стало водою...
Больше всех был угнетён известием о смерти Шмуэля король Шаул. Он ругал себя за то, что не успел встретиться и поговорить с пророком – всё откладывал, хотел раньше объясниться с Давидом.
Шаул приказал привести в стан Натана.
Лохматый, со всклокоченной бородой, тот появился в палатке, исподлобья глядя на короля.
– Шалом, Натан. Сядь и попей с дороги, – предложил Шаул. Внезапно к нему пришло спокойствие.
Натан сел, но от питья отказался.
– Ну, как хочешь, мальчик, – король поднялся и прошёлся по палатке. – Сейчас ты поедешь к себе. Поразмышляй там, в Раме. Нова больше нет и не будет, – он поднял ладонь, показывая, что не собирается обсуждать причины разгрома города коэнов. – Шмуэль, да будет благословенна его память, умер. Тебя я ещё не знаю. Но уже вижу, что ты перенял от своего учителя ненависть ко мне. Поразмысли над всем этим. А пока ответь мне на два вопроса. Первый: говорил ли Давид с судьёй и пророком перед смертью Шмуэля?
Натан встретил, не мигая, взгляд короля и ответил решительно:
– Нет.
Шаул кивнул и задал второй вопрос:
– Шмуэль не велел передать какое-нибудь слово ко мне?
Натан покачал головой.
– Хорошо. Ты можешь идти, тебя проводят.
Король как-то сразу потерял интерес к Натану, только кивнул в ответ на его «Шалом!» Он погрузился в свои мысли. Шаул не поверил молодому пророку и уж никак не смог бы представить, что последним человеком подле Шмуэля оказался не Натан, а Рыжий – сбежавший оруженосец Йонатана.
В полночь Давид, Авишай и ещё несколько воинов из тридцатки лежали на вершине горы и смотрели на костры стражи в стане короля. Густые облака смешивали лунный и звёздный свет на песке среди деревьев Нижнего оазиса. Там стояли палатки, но видно их было плохо. Движение в стане прекратилось вскоре после еды. Можно было догадаться, что погоня остановилась до рассвета.
Внезапно озорная мысль пришла Давиду.
– Адино бен-Шизаа остаётся за главного, Авишай бен-Цруя идёт со мной, – приказал он, продолжая вглядываться в спящий лагерь. – Думаю, мы скоро вернёмся.