Пребывавшие в смятении суслики продолжали всполошенно метаться вокруг меня. Время от времени они касались друг друга выступающими из ртов резцами и кидали на меня преисполненные надежды взгляды, словно нашкодившие дети на взрослого, который просто обязан был их спасти и все исправить.
Чаз положил лапу мне на плечо и придвинулся поближе. Изо рта у него пахло так себе.
— Плохо дело, да? — спросил он.
— Ага. Мы в полной жопе, — отозвался я.
— Зачем он устроил пожар?
— Потому что он сумасшедший говнюк, — ответил я.
— Я могу выяснить, где он живет, — предложил Чаз. — Ну, само собой, после того, как мы выберемся из этого переплета.
Порыв ветра отнес дым в гущу леса. Огонь набирал силу, охватывая высокие корабельные сосны, с жадностью набрасываясь на сухие сучья, которые с треском взрывались, рассыпая во все стороны головешки, распространяя пламя на всю оставшуюся рощу.
Угольки с вершин сосен падали на росший рядом дуб, взметая в небо новые облачка искр. Теплый воздух поднимался от земли, прохладный, наоборот, опускался, и эта циркуляция не давала тлеющим углям угаснуть. Эти уголья, жаждавшие живительного кислорода, переливались на сухой земле, будто пульсируя, оживая всякий раз, когда к ним сверху устремлялся воздух. Огонь отступал и накатывал снова, всякий раз полыхая все сильнее.
Я подошел к краю утеса. Метрах в четырехстах отсюда полыхал еще один пожар, с жадностью пожирая кору и ветви деревьев. Стена бушующего огня медленно надвигалась на нас, словно ее кто-то подгонял невидимой метлой.
Я услышал тяжелый гул двигателей большого самолета, и на нас сверху обрушилось тоненькое покрывало противопожарной смеси, словно красным песком посыпали. Чаз брезгливо стряхнул лапой с головы эту смесь. А потом поднялся ветер.
Я собрал грызунов в кучу и затолкал их обратно под брезент. Там было темно, виднелись лишь поблескивавшие глазки и желтые зубы. Чаз достал фонарик и направил снизу его луч себе на мордочку, будто собираясь травить страшные истории.
Счет шел на минуты, если не на секунды.
Я притянул Чаза поближе к себе.
— Увеличь меня обратно, — сказал я.
— Еще рано. Увеличение должно происходить естественным образом. Через несколько часов…
— Нет у нас нескольких часов. Мне надо стать нормального размера, иначе я просто не смогу вам помочь, — с жаром произнес я.
— Тебе будет плохо. Приятного в этом мало, — предупредил Чаз.
— Что значит «плохо»? Живот будет пучить?
Чаз расплылся в улыбке. Передние резцы сверкнули в свете фонарика.
— Куда как хуже, — ответил он.
По брезенту, который нагрелся до такой степени, что к нему уже почти нельзя было прикоснуться, застучал поднятый ветром мусор. Мы все закашляли.
— Давай, не тяни, — промолвил я. — Увеличивай.
Чаз закрыл глаза и коснулся моего лба. Черный нос короля сусликов сделался влажным, словно при насморке. Зверек задрожал, будто бы в экстазе. Он очертил лапой круг над моей макушкой, стиснул губы, открыл черные глаза-бусинки, после чего несколько раз еле слышно хрюкнул. И вот тут-то и начался настоящий кошмар.
ГЛАВА 26
В тот день все в один голос говорили, что нам не надо соваться на старую французскую плантацию. Но я не слушал.
С искореженной металлической ограды веранды осыпались остатки синей краски, а гигантские лианы уже успели свить кружево на битой черепице крыши. Кованая винтовая лестница, украшенная изображениями лилий, была сорвана с креплений и висела на честном слове возле одной из стен. Столы внутри дома были перевернуты, трубы — перекручены, на полу валялись коробки. Все это создавало впечатление спешно брошенных театральных декораций. Шкафы стояли нараспашку, являя всякому вошедшему висящую в них одежду. Повсюду виднелись пышные меховые шапки плесени. В доме стоял омерзительный кисловатый запах.
У нас во взводе появился новый командир — жилистый парнишка из Алабамы. Фамилия у него оказалась под стать моей, из нее словно украли половину гласных. Звали его Клепшивищялич. От него поступил приказ подготовить посадочную площадку в двух километрах отсюда. На все про все у нас имелась лишь пара часов, причем половину этого времени предстояло потратить на разведку. Именно поэтому я решил срезать путь и повести свой отряд по тропе, что проходила мимо заброшенной французской плантации. Тропа на наших картах не значилась, и никто ее не проверял. Нам всю неделю полоскали мозги: держитесь подальше от открытых пространств и непроверенных троп.