Она расчесала волосы, тщательно уложила их, даже не глядя в зеркало. Она уже не могла позволить себе носить косу. Приходилось выглядеть… гм… благородно.
Она рассмеялась. Власть шла ей на пользу. Она не только чувствовала себя молодой, но и выглядела моложе. Она любила нравиться (а кто не любил?). Другое дело, что в последнее время нравиться было особо некому.
Неожиданно мысли унесли ее в прошлое, в Ахелию. Почему воспоминания о тех временах оказались столь прочными? Она охотно бы стерла их из памяти. Раз и навсегда. Воспоминания о величайшем проигрыше в ее жизни.
Она заметила, что на ней голубое платье — такое же, как и тогда, много лет назад…
Она ему нравилась.
«Глупость, — констатировала она. — Ну да, глупость, и ничего больше… Скажи, Алида, что ты такого могла найти в том человеке? Ну скажи? Сколько тебе, собственно, лет, дорогая? Четырнадцать? Смешной самообман?»
Вот только, естественно, это вовсе не было смешным самообманом. Она не могла обманывать себя почти девять лет.
Она знала о мужчинах все, что можно о них знать. Ничего сложного в этом не было. Обменявшись с кем-нибудь парой слов, даже просто взглянув на него, она наверняка могла сказать о нем больше, чем его родная мать. Почему же именно этот, и никто другой? Что у него было такого, чего не было у других? Живот, твердый, как из железа? Ведь не в живот же она влюбилась!
О да, этот живот она помнила…
Что в нем было такого? Ну что, что непонятного?! Какой-то пират!
Из задумчивости ее вывела служанка, сообщившая о прибытии гостя. Алида мгновенно пришла в себя. Ей трудно жилось бы без рискованных игр, и все же она почувствовала, как сердце забилось сильнее. Б. Н. А. Киливен, первый представитель верховного судьи трибунала.
Он никогда прежде к ней не приходил. Значит, развязка!
Алида прошла в комнату рядом, где всегда принимала гостей, и приветствовала его сидя, в довольно непринужденной позе.
— Чем обязана?.. — спросила она, не пытаясь скрыть неприязни, даже скорее ее подчеркивая. Она знала, что подобное поведение раздражает.
Гость слегка поклонился:
— Прошу прощения, госпожа, если помешал. Однако дело, с которым я пришел…
— Не терпит отлагательства, — почти зевнула она.
— Именно так, — помолчав, подтвердил он.
Он продолжал стоять, выжидающе глядя на нее. Сесть она ему не предложила.
— Только что, — сказал он, видя, что долгие вступления ни к чему, — по моему приказу арестован господин судья Ф. Б. Ц. Нальвер.
В ее голове пронеслось сразу несколько мыслей. Он застал ее врасплох, но скрывать это ей было незачем.
Она встала.
— Что это значит? — с ужасом спросила она.
— Это значит, госпожа, что я пришел за твоей откровенностью.
Он сел, не ожидая приглашения, и откинулся на спинку кресла.
— Не понимаю, — бледнея, сказала Алида.
— Не притворяйся, госпожа. Твоя хитрость достойна похвалы, но игра окончена. Сначала, думаю, стоит кое-что объяснить, поскольку мне кажется, что твои люди в Кирлане не оправдали возложенных на них надежд. Я специальный посланник его величества императора. Мои полномочия неограниченны…
Он дал ей переварить услышанное.
— Что означает, — добавил он, — что я могу с одинаковым успехом как отрубить тебе, госпожа, голову, прямо здесь и сейчас, так и приказать потопить все корабли главного флота или же снять с должности князя-представителя. Я могу столько же, сколько и император. Не меньше.
Слова его потрясли ее не настолько, как она делала вид. Однако она вынуждена была признать, что они обладают определенным весом.
Внезапно она заметила, что стоит, в то время как он сидел… Хорошо. Пусть так и будет. «Я пришел за твоей откровенностью», — сказал он. Ерунда. Он пришел за собственным успехом… Она это знала. Каждый, достигнув цели, желает получить минуту радости. Удовлетворения.
«Говори, говори… — подумала она. — Позабавимся немного».
— Я знаю, что судьба верховного судьи мало интересует тебя, госпожа, — сказал он, вытягивая ноги. — Это лишь завеса, под которой ты ведешь собственную игру. Уверяю, мне все известно. Но я до сих пор не понимаю, на что ты, собственно, рассчитывала после восстания?