- Прошу прощения, сэр, но доктор Райан все еще в доме. Может быть, вы хотели бы поговорить с ним.
Мы с радостью ухватились за эту возможность, и через минуту доктор, жизнерадостный, средних лет человек, уже вошел в комнату. Так же, как и дворецкий, он готов был ответить на любые вопросы Пуаро. По его словам, тело Ридбурна нашли возле окна, голова его едва была видна из-за мраморного подоконника. Ему нанесли две раны: одну - спереди, и другую - сзади, разбив затылок. Она-то и оказалась смертельной.
- Он лежал на спине?
- Да. Вот, смотрите, след еще заметен. - Доктор указал на пол, и мы увидели небольшое темное пятно.
- Скажите, доктор, а не мог он сам раскроить череп? Ну, скажем, когда упал и ударился об пол?
- Абсолютно невозможно. Каким бы орудием не был нанесен удар, оно проникло глубоко в мозг.
Пуаро задумался, глядя в пространство. В нише каждого окна было устроено нечто вроде массивного мраморного трона с подлокотниками в виде львиных голов. Вдруг я заметил, как в глазах Пуаро загорелся огонек.
- Скажите, а не могло случиться так, что он упал навзничь и ударился затылком об один из подлокотников? А после этого тело сползло на пол. Разве это невозможно?
- Возможно. Только тело лежало под таким углом, что оно никак не могло сползти с кресла. А кроме этого, как вы сами можете заметить, ни на подлокотниках, ни на мраморе сиденья нет ни малейших следов крови.
- Ну, их могли просто стереть!
Доктор пожал плечами.
- Вряд ли. Кому, скажите на милость, могло понадобиться сделать так, чтобы самоубийство выглядело, как убийство?!
- Не спорю, - кротко согласился Пуаро. - А женщина, как вам кажется, могла нанести подобный удар?
- Я бы сказал, это совершенно невозможно. Скорее всего, вы думаете о мадемуазель Сен-Клер, я угадал?
- Я никогда не думаю о ком-то конкретном, пока не уверен, - мягко возразил Пуаро.
Он отвернулся, его внимание привлекло открытое настежь французское окно. А доктор тем временем продолжал:
- Именно этим путем вчера воспользовалась мадемуазель Сен-Клер, чтобы убежать. Вон там, между деревьями, виден Дэйзимид. Конечно, если бы она вышла через дверь, то с той стороны гораздо больше домов и они ближе. Но так уж случилось, что Дэйзимид, хоть и стоит дальше, но с этой стороны он единственный дом, который виден издалека.
- Благодарю вас, доктор, вы очень любезны, - сказал Пуаро, - Пойдемте, Гастингс, попробует пройти тем же путем, каким вчера шла мадемуазель.
Пуаро отправился на вылазку: вначале вниз, через ухоженный сад, минуя железные ворота, потом наискосок через небольшую зеленую лужайку прямо к калитке, ведущей в сад Дэйзимид, за которым мы увидели скромный, небольших размеров дом, занимавший, наверное, не больше полуакра. Я заметил цепочку следов, которая вела к французскому окну. Пуаро кивнул в их сторону.
- Да, Гастингс, вы правы - тут и прошла вчера мадемуазель Сен-Клер. Ну, а нам, поскольку мы никуда не торопимся, думаю, будет лучше войти через дверь.
Нам открыла служанка. Она провела нас в гостиную, а сама отправилась за миссис Орландер. Мне показалось, что в комнате со вчерашнего вечера ничего не трогали. На столе стояли пепельницы, посреди гостиной, поверх маленького столика для бриджа, валялись разбросанные карты, как будто участники внезапно встали из-за стола. Мне показалось, что в комнате было чересчур много всяких безделушек, что делало ее слегка безвкусной. К тому же со стен со всех сторон на меня смотрело великое множество поразительно уродливых семейных портретов.
Пуаро, как мне кажется, проявил к почтенным предкам куда большую снисходительность, чем я. Указав на два, висевших чуть косо, он вздохнул:
- La famille *, семейные корни, это очень важно, вам не кажется? Чувства тоже порой способны заменить собой красоту.
Я не стал спорить. Мои глаза были прикованы к портрету, на котором была изображена целая семья: джентльмен с бакенбардами и дама с высоко взбитыми волосами, а рядом с ними - вялый, флегматичный мальчик и две крохотные девчушки, утопающие в ворохе лент и кружев. Почему-то я решил, что это портрет семейства Орландеров в прежние времена, и принялся с любопытством разглядывать его.
Дверь отворилась и в комнату вошла молодая женщина. Ее темные волосы были уложены в аккуратную прическу, сама она была одета в тускло-коричневый спортивного покроя пиджак и юбку из твида.
Она вопросительно посмотрела на нас. Пуаро шагнул вперед.
- Мисс Орландер? Сожалею, что приходится беспокоить вас...особенно после того, что вам пришлось пережить накануне вечером. Наверное, все это было крайне тягостно для вас.
- Нет, скорее печально, - вяло проговорила молодая женщина. При этих словах мне внезапно пришло в голову, что случившаяся накануне драма не произвела на мисс Орландер ни малейшего впечатления, а отсутствие у нее воображения делало ее недосягаемой даже для трагедии. Она не замедлила подтвердить, что мое первоначальное предположение верно, добавив: - Прошу простить, что комната в таком состоянии. Дело в том, что наши слуги совершенно выбиты из колеи вчерашним происшествием.
- Это ведь в этой комнате вы сидели прошлым вечером, не так ли?
- Да. Мы после ужина играли в бридж, когда вдруг...
- Прошу прощения, а долго вы играли?
- Как вам сказать... - Мисс Орландер задумалась, - Право, не знаю. Мне кажется, было что-то около десяти часов. Мы успели сыграть несколько робберов.
- А кстати, где вы сидели, мадемуазель?
- Лицом к окну. Я играла с мамой и как раз осталась без козырей. Вдруг совершенно неожиданно окно распахнулось, и мисс Сен-Клер вихрем ворвалась в комнату.
- Вы ее узнали?
- Мне показалось, что ее лицо мне знакомо.
- Она все еще у вас в доме?
- Да, но отказывается кого бы то ни было видеть. Похоже, это происшествие сильно ее потрясло.
- Думаю, она не откажется принять меня. Не будете ли вы так любезны передать ей, что я пришел по просьбе его светлости герцога?