Очень давно она читала фантастику: остров утонул, а жители выжили, они — дельфины, но не вспомнила бы этого чтива, если бы ЮЗ не сказал вчера, нетрезво прижимаясь к ней под музыку, в дверях:
— А мы, знаешь, превратимся. Его Величество сделает тебя русалкой или креветкой, черепахой может, если в недобром настроении, а меня — осьминогом. Я знаю, пир ждет нас в конце. Вечный пир на роскошном дне. Совсем недавно я понял. Был в ресторане, заказал спрута, и меня вырвало, как будто я ем самого себя, ну то есть как будто мясо человеческое, то есть или я только по виду двуногий, а сам — осьминогий, ну, ты понимаешь...
Ю победила в борьбе за дверь и захлопнулась изнутри.
Кого еще она недавно видела в воде? Вчера проплывали «Руки». Или «Ворота». Две многометровые с растопыренными пальцами растут из моря, будто держат гигантский невидимый шар. Там и прошел корабль. Между. Полярный ритуал. Слышала ли Ю о них раньше? Кажется, нет. Тревожная мысль: кто-то лежит, невообразимый, каменный, самый главный утопленник, и только руки, разжавшие жизнь, видны. Эс сказал, водолазы не подтверждают: локти просто вбиты в дно, это две платформы. Вроде бы их сделали фашисты прошлого века. Хотели прятать в Антарктике фюрера, и это его «Ворота». Они означают какую-то руну. Там было много птиц. На сгибах бетонных пальцев, во вмятинах ногтей спали чайки и кто-то еще. Не обращали внимания на корабль, будто заранее знали о нем. Когда «Стелла» шла через «Руки», Ю заметила лишайники в ладонях, это делало конечности еще более живыми. Или более мертвыми, как трупное цветение, послесмертное?
Потом тюлень. Ей вспомнилось весело раззявленное усатое лицо мелькавшего в блестящих волнах бурого толстяка. Недолго гнался за кораблем, чирикал и свистел, пока жирная спина не скрылась. Мелкая прислуга приветствует новых подданных
Короля — так Ю это поняла. И тут же себя поправила: чтобы тюлень прислуживал Королю, ему для начала нужно захлебнуться плюс спастись. Да и то неизвестно, могут ли животные считаться подданными. Собственностью — да, но подданными — вряд ли.
Они не умеют умолять и клясться. Пару раз били пушки, тоже очень приветственно, оказалось, кололся ледник. И еще буревестник, большой и белый, как самолет. «Трупоед», — обозвал его Эс, знавший, кажется, все. А позавчера ржавые водоросли, словно ниже воды лежит кровь.
Ю спрятала зрение обратно в зеркальные стекла. «Смотришь, как под водой, на малой глубине», — смешил недавно СеЗ, но никто не захотел даже улыбнуться. «Ультрафиолет!» — остерегал всех Эс от видимых и невидимых лучей. Непрерывный день.
Не видно чужих, незнакомых звезд. Серебряный зверь, ревущий непонятно — вспомнила Ю ночной океан, когда еще «Стелла» шла там, где осталась ночь. В том, что все тут в этих предписанных Им очках-хамелеонах, есть киношная шпионская пошлость.
Как и в именах, которые роздал им Король для путешествия. Стороны света — восемь пассажиров. Четыре каюты, в одной из которых она одна.
Пару часов назад миновали ледник Елены: сплошные синие колонны. Земное имя Ю, ждущее дома, как собака. Хасуэлл, Росс, Нокс, Эймери, Дейвис. И еще: Масон и Хендерсон. Она запоминала открывателей с перламутровой карты, вдавленной в стену кают-компании. Носить такие пассажирам «Стеллы» было бы гораздо удобнее. Но на все сейчас воля Короля. Захочет, и прямо в море «Стеллу» перекрестят.
Звук, будто рвут картон. Но это рвет ЮЗа. «Норд Пойнт», — читает Ю на спине его черной армейской куртки. Трудно вообразить большую географическую неправду. Согнувшись за борт, ЮЗ выбрасывает в океан бурую утробную струю. Ю заворожено следит, как жидкое щупальце мотается у него изо рта, словно он поспорил достать этой призрачной конечностью до волн. Немного времени ЮЗ пялится сквозь слезы в гудящую внизу черную бесконечность. Обернувшись, вытирает рукавом горький глянец с лица: