Долгие часы Фридрих-Христиан лежал неподвижно, переживая моральные и физические мучения. Ему было холодно, хотелось есть и пить. Всё тело ломило, желудок сжимали спазмы голода.
— Я не стану есть эту ветчину, — повторял он про себя. — Нельзя её есть!
Но голод становился невыносимым, и наступил такой момент, когда узник уже не мог себя сдерживать. Он подполз к ящику, схватил кусок ветчины и жадно впился в неё зубами. Ветчина была ужасно солёная, и, едва утолив голод, он стал ещё сильнее мучиться от жажды, так что, потеряв над собой контроль, он припал к бутылке и пил, пил большими глотками.
Опьянение овладело очень быстро его ослабленным организмом, голова его закружилась, и он рухнул на земляной пол. Сначала он лежал в состоянии мрачной прострации. Потом его положение представилось ему в комическом свете. Некоторое время спустя он уже громко хохотал и пел. Он пел гимн Гессе-Веймара, и это казалось ему безумно забавным. Он продолжал прихлёбывать из бутылки, пока алкоголь не сморил его окончательно, и король Фридрих-Христиан заснул мертвецки пьяный на земляном полу.
С этого момента несчастный узник окончательно потерял представление о времени. Ещё один раз он заметил появление луча, очевидно, в тот момент, когда солнце светило прямо в отверстие. Стоило солнцу чуть сдвинуться с этого положения, как луч исчезал. Он слышал всё тот же периодически возникающий грохот, но был уже не в состоянии рассчитать временные промежутки. Его разум был всё время отуманен алкоголем, воля ослаблена. Он уже не мог сопротивляться голоду и жажде. Поев ветчины, он припадал к бутылке, пьянел, хохотал, пел, засыпал. Потом просыпался — и всё повторялось сначала. В краткие моменты просветления ему казалось, что прошли века с тех пор, как он оказался в своей чудовищной тюрьме…
— Сир, вы слышите меня?
Искажённый, гнусавый голос донёсся до слуха короля как бы издалека. Фридрих-Христиан приподнялся и сел. Ему показалось, что он находится во власти алкогольных галлюцинаций.
Но голос продолжал:
— Сир, ответьте мне! Я надеюсь, вы проснулись? Виски, который я предоставил в ваше распоряжение, должен оставлять вам хоть какие-то моменты просветления!
Фридрих-Христиан в ярости сжал кулаки:
— Кто вы? Кто со мной разговаривает? На помощь! На помощь!
— Послушайте, перестаньте кричать! Я далеко от вас. И звать на помощь бесполезно!
Сомнений быть не могло: с ним говорил тот, кто заточил его в эту темницу.
— Бандит! — закричал король.
И в течение нескольких минут он изрыгал на голову своего врага все известные ему проклятия. Когда он замолчал, голос отозвался:
— Сир, вы ведёте себя как ребёнок. К чему эти вопли? Так мы ни до чего не договоримся.
Выкричавшись, король ослабел и сник. От угроз он перешёл к мольбам:
— Сжальтесь! Сжальтесь надо мной! Я вас обогащу! Я дам вам всё, что пожелаете! Но Бога ради, выпустите меня из этой тюрьмы. Я здесь задыхаюсь.
— Ваши мольбы бесполезны! — холодно произнёс голос.
Новый приступ гнева овладел королём.
— Я отомщу! Я отомщу! — повторял он.
Голос ответил всё с тем же ледяным спокойствием:
— Я недоступен для мщения, сир… Будет лучше, если вы будете говорить со мной спокойно.
Король, наконец, овладел собой.
— Это вы убили Сюзи д'Орсель, мою любовницу? — спросил он.
— Да. Я убил её…
— Вы Фандор… Вы Жером Фандор!
— Сир, вы говорите глупости.
— Как обстоят дела в моём королевстве? Как себя чувствует королева, моя супруга?.. Что вообще происходит?
В ответе таинственного собеседника прозвучала откровенная насмешка:
— Неужели вы думаете, сир, что я сейчас и здесь стану вам читать курс текущей политики? Ваше величество ведёт себя неумно…
— Что вы от меня хотите? Зачем притащили меня сюда? Где я нахожусь?
Король стоял посередине своей темницы, вслушиваясь в звуки голоса, которые доносились до него сверху и издалека, как будто через рупор или какую-то переговорную трубу.
— Сир, — заговорил голос теперь как будто более серьёзно, — я с удовлетворением отмечаю, что наконец-то между нами завязывается настоящий разговор. Вы спросили, чего я хочу? Спешу вас успокоить: я не хочу вашей смерти! От неё мне не будет никакого прока… Из этого не следует, сир, что я вас не убью, если обстоятельства того потребуют… В ваших интересах вести себя разумно.