– Скажи что-нибудь, – попросил Гэнси.
– Этот звонок.
– Да, все ужасно, – согласился Гэнси.
Друзья сошли с дорожки и направились к спортплощадкам. Это расстояние от учебного корпуса до Грубер-холла было истинным подарком, целых десять благословенных минут, чтобы подышать воздухом и насладиться солнечным светом в перерыве между уроками. В целом Адаму было комфортно в студгородке; предсказуемая рутина была для него сродни колыбели. Учиться как можно лучше. Ходить на уроки. Поднимать руку. Отвечать на вопрос. Уверенно продвигаться к выпуску. Другие одноклассники жаловались на объем работы. Работа! Работа – остров, к которому Адам плыл по штормовому морю.
Море и впрямь штормило. На силовой линии у них под ногами копошились чудовища. Сквозь руки и глаза, отданные Адамом на откуп Кэйбсуотеру, прорастал лес. А Гэнси должен был умереть еще до апреля. Океан волновался, и Глендауэр был островом в нем. Разбудить его означало получить исполнение желания, а желание заключалось в спасении жизни Гэнси. Этому заколдованному королевству нужен заколдованный король.
В прошедшие выходные Адаму дважды снилось, что они уже нашли Глендауэра и теперь искали его снова. В первую ночь ему приснился кошмар. Во вторую – сон, принесший ему облегчение.
Он осторожно спросил:
– Что будем делать дальше в поисках Глендауэра?
– Пещера Диттли, – отозвался Гэнси.
От этого ответа Адам вздрогнул. Обычно Гэнси отдавал предпочтение осторожности, а пещера Диттли была прямой противоположностью такого подхода. Для начала, едва они вытащили дочь Глендауэра, Гвенллиан, из этой пещеры, оттуда стали выползать странные животные. Словно этого было мало, Пайпер Гринмантл застрелила Джесса Диттли прямо у входа в пещеру. Эта пещера буквально сочилась смертью – как в прошлом, так и в будущем.
– Ты же не думаешь, что Гвенллиан вот так сразу расскажет, действительно ли ее отец лежит где-то в той пещере? Она скорей заставит нас бродить по пещере костей.
– Думаю, у Гвенллиан есть своя цель, – ответил Гэнси. – И я еще не понял, какая.
– Мне кажется, это неоправданный риск. Вдобавок, это место преступления.
Если бы Ронан сейчас был здесь, он бы добавил: «Тут везде сплошное место преступления».
– Это значит, что у тебя есть другие идеи? – удивился Гэнси.
Идеи, во множественном числе? Адам был бы счастлив представить хоть одну. Самый многообещающий путь, пещера в Кэйбсуотере, обвалился во время их последнего похода туда, и взамен не появилось никаких новых возможностей. Гэнси отметил, что все это кажется ему проверкой на достойность, и Адам не мог не согласиться. Кэйбсуотер назначил им испытание, они задались целью пройти его и обнаружили в себе это желание. Ощущение абсолютной правильности. Вдвоем с Ронаном они расчистили пещеру угроз, а затем вся их команда объединила свои способности, чтобы на краткое время оживить скелеты древнего стада, приведшего Ронана и Блу к Море. С тех пор каждую ночь Адам заново переживал это воспоминание, прежде чем заснуть. Сновидевший Ронан; Адам, сфокусировавший мощь силовой линии; Блу, усиливавшая его способности; Гэнси, отдавший приказ стаду. Никогда раньше Адам не чувствовал себя настолько неотъемлемой частью единого целого. Они были идеальным механизмом.
Но этот план не привел их к Глендауэру.
– Может, еще поговорить с Артемусом? – предложил Адам.
Гэнси хмыкнул. От любого другого это прозвучало бы пессимистично, но от Гэнси? Сомнительно.
– Поговорить с Артемусом – не проблема. Я больше волнуюсь о том, как заставить его нам отвечать.
– Ты вроде говорил, что умеешь убеждать, – напомнил ему Адам.
– Опыт показал, что в данном случае это бесполезно.
– Эй, мальчик Гэнси! – выкрикнул кто-то через всю площадку. Уитмен, один из членов старой команды гребцов Гэнси, поднял три пальца в приветствии. Гэнси не ответил, пока Адам слегка не коснулся его плеча рукой. Гэнси моргнул, а затем его лицо преобразилось и засияло фирменной улыбкой Ричарда Кэмпбелла Гэнси-третьего. Эта улыбка была истинным сокровищем, передававшимся из поколения в поколение, от отца к сыну; его тщательно оберегали в сундуке надежды, если в одном из поколений не было сыновей, но всякий раз с гордостью демонстрировали на людях.
– Умник, – отозвался Гэнси, щедро отмеряя свой старый южный акцент для каждой гласной. – Ты оставил ключи в замке!
Уитмен, смеясь, застегнул ширинку. Он подскочил к ним, и они с Гэнси затеяли непринужденную беседу. Через мгновение к ним присоединились еще двое мальчиков, затем еще двое. Они с легкостью подтрунивали друг над другом, жизнерадостные, молодые и компанейские – наглядная реклама приличной жизни и хорошего образования.
Адам не мог похвастаться достижениями на этом мастер-классе, хотя изучал это искусство месяцами. Он анализировал манеры Гэнси, препарировал реакцию других ребят, запоминал рисунок диалогов. Он наблюдал, как один легкий жест, элегантный как цирковой фокус, разворачивал целый букет чисто мужских разговоров. Он внимательно подмечал все закулисье: как печальный Гэнси внезапно превращался в радушного хозяина. Но на практике ему мало что удавалось. Теплые приветствия застывали на его губах ледяной коркой. Небрежные жесты выражали скорей пренебрежение, чем непринужденность. Вместо ровного зрительного контакта – нервный немигающий взгляд.
Он посещал этот класс каждый квартал и не мог отделаться от мысли, что, возможно, существуют некие навыки, овладеть которыми не под силу даже Адаму Пэрришу.
– Где Пэрриш? – спросил Энгль.
– Да вот же он стоит, – ответил Гэнси.
– И как это я не ощутил веянье ледника, – поразился тот. – Как дела, чувак?
Это был риторический вопрос, отвечать на который следовало легкой улыбкой. Эти мальчишки были здесь ради Гэнси. Где Пэрриш? Там, куда за день не доберешься.
Когда-то давно такая динамика выбила бы Адама из колеи. Воспринималась бы как угроза. Но сейчас он был уверен в том, что является одним из двух любимцев Гэнси, поэтому просто сунул руки в карманы и молча шагал рядом с ребятами.
Внезапно Адам ощутил, как напрягся Гэнси. Другие еще смеялись и что-то выкрикивали, но выражение лица Гэнси вдруг стало задумчивым. Адам проследил за его взглядом до гигантских колонн, поддерживавших крышу Грубер-холла. На вершине лестницы между колоннами стоял директор Чайлд с книгой или чем-то похожим в руках. Это был сухонький человечек, которому явно были необходимы защитный крем от солнца и широкополая шляпа.
– Ну все, джентльмены! – провозгласил он. – Я слышал вас даже у себя в кабинете. Что это мы ведем себя как вороны? Вас ждут занятия.
Кулак легонько ударяется о кулак; кто-то кому-то взъерошил волосы, толкнул плечом. Мальчишки разошлись. Гэнси и Адам остались. Чайлд махнул Гэнси рукой, прежде чем снова исчезнуть за дверью Грубер-холла. Гэнси, казалось, рассердился, но в следующее мгновение его лицо снова ничего не выражало. Он зашагал в класс.
– И что это было? – спросил его Адам.
Гэнси притворился, что не слышит, пока они взбирались наверх по ступенькам, где только что стоял директор.
– Гэнси. Что это было?
– Что именно?
– Рука. Чайлд.
– Просто дружеский жест.
Миру свойственно было быть более приветливым с Гэнси, чем с Адамом, но на директора Чайлда это было непохоже.
– Скажи мне, что ничего не скажешь, но только не ври мне.
Гэнси нарочито долго заправлял рубашку в брюки и поправлял свитер, не глядя на Адама:
– Я не хочу ссориться.
Адам попытался угадать:
– Ронан.
Гэнси быстро поднял на него глаза и снова опустил их, разглядывая свой свитер.
– Не может быть, – произнес Адам. – Что… Нет. Ты не мог.
Он не знал, в чем именно он сейчас обвиняет Гэнси. Но ему было известно, чего Гэнси хочет для Ронана, как известны и методы, которыми Гэнси добивается желаемого.