— Не знаю, — ответила Блу. — Если бы мог, то почему ещё ни разу не попытался?
— Если честно... — заговорил Адам, а потом умолк. Выражение его лица изменилось. — Ты собираешься на вечеринку сегодня вечером?
— Наверное, да. — Слишком поздно она почувствовала, что этот вопрос значил больше, чем слова, которые она услышала. — Как я и сказала, мама попросила, чтобы я пошла, так что...
— С Гэнси.
— Ну да, наверное. И с Ронаном, если он собирается.
— Ронан не пойдёт к Генри.
На что Блу осторожно произнесла:
— Тогда да, полагаю, с Гэнси.
Адам хмуро уставился на край стола, глядя на свою руку. Ему потребовалось время, чтобы взвесить слова, пробуя их, прежде чем произнести.
— Знаешь, когда я впервые встретил Гэнси, я никак не мог понять, почему он дружит с таким, как Ронан. Гэнси всегда посещал уроки, всегда был чем-то занят, ходил в любимчиках у учителей. А вот Ронан, словно сердечный приступ, который никогда не прекращается. Я знал, что не имею права жаловаться, потому что был не первым. Первым был Ронан. Но однажды Ронан облажался, я даже не помню, как это было, но я просто не мог с этим мириться. И спросил Гэнси, почему же он с ним по-прежнему дружит, ведь тот постоянно ведёт себя как мудак. И я помню, как Гэнси ответил, что Ронан всегда говорит правду, а правда — это самое важное.
Было совсем не трудно представить, как Гэнси сказал эти слова.
Потом Адам поднял глаза на Блу и пригвоздил её своим взглядом. Ветер снаружи прижал листья к стеклу.
— Именно поэтому я хочу знать, почему ты не сказала мне правду о вас двоих.
Теперь её желудок сделал кульбит в другую сторону. О вас двоих. О Гэнси и о ней. О ней и о Гэнси. Блу представляла этот разговор десятки раз. Бесконечные вариации, как она всё преподнесёт, как он отреагирует, как разговор закончится. Она могла это сделать. Она была готова.
Нет, не была.
— О нас? — переспросила она. С запинкой.
Его выражение лица, если это возможно, стало ещё презрительнее, чем после упоминания Генри Ченга.
— Знаешь, что больнее всего? Значит, вот кем ты меня считаешь. Ты даже не дала мне шанса примириться с этим. Ты была так уверена, что меня поглотит ревность. Так ты обо мне думаешь?
Он не ошибся. Но он был скорее хрупкой версией себя, когда они поначалу приняли решение молчать. Говорить об этом вслух было довольно непорядочно, и всё же она попыталась:
— Ты... обстоятельства... были тогда другими.
— «Тогда»? И как долго это уже продолжается?
— «Продолжается» не совсем точно отражает то, что происходит, — ответила Блу. Отношения, которые втиснуты во взгляды украдкой и тайные звонки, были настолько существенно меньше того, что она хотела, что она отказалась считать это свиданиями. — И это не похоже на получение новой работы. «День начала такой-то!». Я не могу сказать тебе точно, как долго это продолжается.
— Ты только что сказала «продолжается», — заметил Адам.
Психика Блу катилось по гребню волны, который разделял сочувствие и разочарование.
— Не будь таким невозможным. Прости. Это не должно было стать чем-то, а затем стало, а потом я не знала, как подобрать слова. Я не хотела рисковать и портить нашу дружбу.
— Таким образом, при том, что я мог бы повести себя достойно, какая-то часть тебя считала, что я буду таким говном в постоянной конкуренции с Гэнси, что ты решила, лучше просто солгать?
— Я не лгала.
— Несомненно, Ронан. Ложь недомолвок — всё равно ложь, — сказал Адам. Он даже вроде как полуулыбался, но люди обычно так делают скорее от раздражения, а не от веселья.
Снаружи у двери приостановилась пара, чтобы ознакомиться с меню; Блу и Адам прождали в неловкой тишине, пока они не пошли дальше, оставив ресторан пустовать. Адам развернул руки ладонями вверх, словно ожидал, что она высыпет на них удовлетворительное объяснение.
Часть Блу, отвечающая за справедливость, тоже считала, что та была не права и что это её обязанность — избавить его от законной боли, но гордая её часть предпочла бы подчеркнуть, каким непростым он был тогда, когда они с Гэнси впервые осознали свои чувства друг к другу. Приложив некоторые усилия, она нашла золотую середину:
— Здесь не было никакого расчета, как ты пытаешься доказать.
Адам отверг золотую середину.
— Но я видел, как вы пытались это скрыть. Самое смешное... что я прямо здесь. Я вижусь с вами каждый день. Думаешь, я ничего не заметил? Он мой лучший друг. Думаешь, я его не знаю?
— Тогда почему ты не затеял этот разговор с ним? Знаешь, вообще-то, половина этой беседы его.
Он развёл руки во всё ещё пустом ресторане, как будто также, был поражён тем, куда свернул разговор.
— Потому что я пришёл сюда, чтобы поговорить с тобой о том, как спасти его от смерти. А потом я узнал, что вы вместе собираетесь на вечеринку, и я не мог поверить, насколько безответственной ты оказалась.
Теперь уже Блу развела руками. Это жест был не таким изящным как у Адама, она, скорее, просто разжала кулаки.
— Безответственной? Не поняла?
— Он знает о твоём проклятье?
Её щекам стало жарко.
— Ой, не надо.
— А тебе не кажется, что это несколько актуально, ведь парень, который должен умереть в следующем году, встречается с девушкой, которая должна убить свою настоящую любовь поцелуем?
Она была слишком зла, чтобы что-нибудь возразить, но мотнула головой. Он лишь приподнял в ответ бровь, и это действие подогрело температуру крови Блу ещё на градус.
— Я умею себя контролировать. Спасибо, — огрызнулась она.
— В любых обстоятельствах? Ты же не собираешься влюбляться в него или морочить ему голову, или магия собьётся с пути в Энергетическом пузыре... ты можешь это гарантировать? Я так не думаю.
Теперь она точно опрокинулась с гребня волны в кипящий гнев.
— Знаешь что, я живу с этим гораздо дольше, чем ты, и не думаю, что ты можешь приходить сюда и говорить мне, как с этим бороться...
— Могу, он мой лучший друг.
— И мой тоже!
— Если бы это было действительно так, ты бы не вела себя так чертовски эгоистично.
— А если бы он был, и правда, твоим лучшим другом, ты был бы рад, что у него есть кто-то.
— И как же я мог бы этому радоваться, если предполагалось, что я ничего не узнаю?
Блу встала.
— Потрясающе, правда, потому что речь, похоже, идёт о тебе, а не о нём.
Адам тоже поднялся.
— Забавно, потому что я собирался сказать то же самое.
Они стояли друг против друга, оба в ярости. Блу чувствовала, как ядовитые слова пузырились, выстраиваясь в тёмный поток, словно сок из того дерева. Она не собиралась их произносить. Не собиралась. Рот Адама превратился в тонкую линию, будто он думал ответить что-то, но, в конце концов, он просто смёл свои ключи со стола и вышел из ресторана.
Снаружи загромыхал гром. Не было никаких признаков солнца; ветер растащил тучи по всему небу. Грядёт та ещё ночка.
За много лет до этого дня экстрасенс сказала Море Сарджент, что она была «категоричной, но одарённой ясновидящей с талантом принимать плохие решения». Они вдвоём стояли возле съезда с автомагистрали I-64, где-то в двадцати милях от Чарльстона, Западная Вирджиния. У обеих висели за плечами мешки, и они ловили попутку, держа большие пальцы вверх. Мора путешествовала автостопом из далёкого запада. Другая экстрасенс держала путь с юга. Они не знали друг друга. Пока ещё.