Хотя Генри и должен был знать, что парковка не займёт у них много времени, он всё же удалился в дом, чтобы иметь возможность величественно открыть им, когда они позвонят в звонок. Теперь же он захлопнул за ними дверь, запечатывая в слегка перегретом, пахнущем чесноком и розами воздухе. Гэнси ожидал обнаружить студентов, качающихся на люстрах и лакающих алкоголь, и хотя этого он как раз не очень-то и хотел, несоответствие ожиданий и реальности сбивало с толку. Интерьер был аляповато аккуратным; тёмный зал завешен резными зеркалами и стеснён хрупкой антикварной мебелью, мрачно простирающейся в глубину дома. Помещение и удалённо не напоминало место, где можно устраивать приёмы. Оно больше походило на комнату, куда старые дамы могли бы приходить умирать и оставаться необнаруженными, пока соседи не заметят странный запах. Это совершенно расходилось с тем, что Гэнси знал о Генри.
При этом было очень тихо.
Гэнси внезапно посетила жуткая мысль, что, возможно, вечеринка может состоять просто из Генри и их двоих в тогах в роскошной гостиной.
— Добро пожаловать, добро пожаловать, — сказал им Генри, будто не видел Гэнси минутой раньше. — Вы сбили кошку?
Он очень сильно позаботился о своём внешнем виде. Его тога была завязана с большей тщательностью, чем любой галстук, что Гэнси когда-либо завязывал, а Гэнси завязывал много галстуков. На нём были самые хромированные часы, которые Гэнси когда-либо видел, а Гэнси видел много хромированных вещей. Его чёрные, стоящие торчком волосы неистово стремились вверх, а Гэнси видел много чего, неистово стремящегося вверх.
— Мы разошлись, как в море корабли, — лаконично сообщила Блу.
— Птичка-невеличка прилетела! — воскликнул Генри, как будто только что её заметил. — Я погуглил женские тоги на случай, если ты придёшь. Хорошая работа с кошкой. Миссис Ву отравила бы нас во сне, если бы ты её расплющила. Скажи-ка снова, как тебя зовут?
— Блу, — вмешался Гэнси. — Блу Сарджент. Блу, помнишь Генри?
Они смотрели друг на друга. Во время их предыдущей краткой встречи Генри умудрился глубоко оскорбить Блу посредством непреднамеренного самоуничижения. Гэнси, по идее, понимал, что Генри возмутительно и обидно веселится сам над собой, потому что другим вариантом было мчаться в комнату и опрокидывать столы, чтобы добраться до автоматов для размена денег за ними. Блу же, очевидно, думала, что он всего лишь неоперившийся аглионбайский князёк. А в её нынешнем настроении...
— Помню, — холодно отозвалась она.
— Это был не самый лучший момент, — сказал Генри. — Мой автомобиль и я после того случая помирились.
— Его электрический автомобиль, — проницательно вставил Гэнси на тот случай, если Блу пропустила экологичность ситуации.
Блу сощурилась, глядя на Гэнси, а потом подметила:
— Вы могли бы ездить в Аглионбай отсюда на велосипеде.
Генри погрозил пальцем.
— Твоя правда. Но важно практиковать безопасную езду на велосипеде, а шлема, подходящего для моих волос, ещё не придумали. — И обратился к Гэнси: — Ты видел Ченга Второго снаружи?
На самом деле Гэнси не знал о Ченге2 ничего – вообще-то, Генри Бродвей получил такое прозвище, не потому что он был вторым Ченгом в Аглионбае, а потому что он был вторым Генри — кроме того, что о нём знали все: он быстро смешивал энергетические напитки, нагнетающие непрерывное напряжение в его конечностях.
— Нет, если только он не купил Камри, а я не заметил.
Это заставило Генри удовлетворённо рассмеяться, будто Гэнси затронул какую-то предыдущую беседу.
— Это машина миссис Ву. Нашей крохотной госпожи. Она где-то тут. Проверь карманы. Она может в них затеряться. Иногда она падает в щели между половицами – вот опасность таких старинных домов. А где Линч и Пэрриш?
— Что поделать, оба заняты.
— Невероятно. Я знал, что президент не всегда должен действовать совместно с Конгрессом и Верховным Судом, я просто никогда не думал, что доживу до этого момента.
Гэнси спросил:
— Кто ещё пришёл?
— Только обычные подозреваемые, — сказал Генри. — Никто не хочет видеть случайных знакомых в простынях.
— Меня вы не знаете, — заметила Блу. Невозможно было определить, что означало выражение её лица. Ничего хорошего.
— Ричард Гэнси Третий ручается за тебя, так что подходишь.
В конце коридора открылась дверь, и очень маленькая азиатка любого возраста протопала оттуда с охапкой сложенных бумаг.
— Привет, тётя, — сладко протянул Генри. Она глянула на него, прежде чем пройти в другую дверь. — Миссис Ву выгнали из Кореи за плохой характер, бедняжка. Ха, у неё имеется очарование химического оружия.
Гэнси смутно представлял себе, что кто-то старший живет в особняке Литчфилд, но особо над этим вопросом не размышлял. Вежливость диктовала, что он обязан вручить цветы или еду в случае небольшой встречи.
— Я должен был принести ей что-нибудь?
— Кому?
— Твоей тёте.
— Нет, она за Ряном, — сказал Генри. — Пошли, пошли, давай пройдём дальше. Кох наверху сортирует напитки. Вы не должны напиваться, а я наклюкаюсь. Говорят, я не становлюсь развязным, но иногда могу стать очень человеколюбивым. Честно предупреждаю.
Теперь Блу выглядела по-настоящему осуждающей, что было на две отметки хуже её обычного выражения лица и на одну от Ронана. Гэнси начинал подозревать, что эти два мира не смешиваются.
Раздался сильный грохот, когда Ченг2 и Логан Рутерфорд появились из-за другой двери с целофановыми пакетами в руках. Рутерфорду Бог подарил здравый смысл, чтобы удержать рот закрытым, но Ченг2 никогда этого не умел.
— Охренеть, — выдал он, — пришли девчонки?
Рядом с Гэнси Блу стала в четыре раза выше; все звуки в помещении поглотило в преддверии взрыва.
Будет ужасно.
Часы показывали 6:21.
Нет, было 8:31. Ронан неправильно считал время с автомобильных часов.
Небо было чёрным, деревья были чёрными, дорога была чёрной. Он остановился на обочине перед жилищем Адама. Адам жил в квартире, расположенной над офисом католической церкви Святой Агнесс и, благодаря стечению обстоятельств, сосредоточившей в себе большую часть объектов поклонения Ронана в центральном районе. Ронан, который, как обычно, пренебрегал телефоном, несколькими часами ранее пропустил звонок от Адама. Голосовое сообщение было кратким: «Если ты не собираешься с Гэнси к Ченгу сегодня вечером, может, поможешь мне с Энергетическим пузырём?»
Ронан ни при каких обстоятельствах не собирался идти к Генри Ченгу. Все эти улыбочки и активность вызывали у него сыпь.
Ронан однозначно собирался к Адаму.
Поэтому теперь, когда он выбрался из БМВ, наставляя Чейнсо, чтобы она перестала беспокоить ремень безопасности на пассажирском сидении, Ронан внимательно осмотрел парковку в поисках трёхцветной Хондайоты. Он её заметил. Фары всё еще работали, а двигатель нет. Адам сидел на корточках перед фарами, неустрашимо глядя прямо в их светящиеся лампы. Его пальцы упирались в асфальт, а ноги были подобраны, как у бегуна, в ожидании стартового выстрела. Перед ним лежали три карты таро. Он взял из машины коврик, чтобы присесть на нём и не испачкать брюки школьной формы. Если вам удалось совместить эти два понятия — непостижимость и практичность — значит, вы прошли большую часть пути в понимании Адама Пэрриша.
— Пэрриш, — позвал Ронан. Адам не откликнулся. Его зрачки были обращены в другой мир. — Пэрриш.
И тут же одна рука Адама оторвалась от асфальта и поднялась в направлении ноги Ронана. Пальцы его дрожали так, будто абсолютным минимумом движений просили: «Не приставай ко мне!»
Ронан скрестил руки на груди. Он просто стоял, ждал и смотрел. На изящные скулы Адама, его нахмуренные брови, красивые руки, на всё, что омывалось буйным светом. Он в деталях помнил форму руки Адама: как неловко, по-мальчишески, оттопыривался большой палец; выступающие прожилки вен; крупные суставы, которыми напичканы его длинные пальцы. В своих снах Ронан подносил их к своим губам.