Гринмантл глотнул вина прямо из бутылки – когда он выбирал её на кухне, он думал, что так получится более эстетически трогательно и отчаянно, чем если взять одинокий стакан, так и вышло. Он хотел, чтобы тут оказался бы кто-нибудь и посмотрел, как эстетически трогательно и отчаянно он выглядел.
— Заметки пороха и несдержанности, — сказал он своему отражению. Он сделал ещё один глоток, настолько большой, что поперхнулся. Немного слишком пороха и несдержанности за один раз.
Отражение широко распахнуло глаза, его жена стояла позади, сжимая пальцы вокруг его шеи. Несколько светлых волос выбились из её гладкой причёски, а осветительные приборы для коллекции за ней окрашивали эти пряди в золотисто-бело-огненный. Её глаза были чёрными. Одна бровь поднята, но она, напротив, не выглядела сбитой с толку, пока её пальцы впивались в его кожу. Его шея побагровела.
Он моргнул.
Её там не было.
Её никогда там не было. Она оставила его позади. Ну, справедливости ради, он оставил её позади, но это она начала. Она была той, кто предпочёл увековечить немалое количество бестактных жестоких преступлений в дебрях Вирджинии, прямо когда он решил, что готов забрать свои игрушки и смыться.
— Я один, — сказал Гринмантл зеркалу.
Но он был не один. Они неслись вниз по лестнице, приземляясь на верхушки фоторамок и рикошетя на кухню.
Гринмантл отвернулся от зеркала и встал лицом к своей коллекции. Четырёхрукие рыцарские доспехи, чучело единорога размером с карликовую козу, клинок, с которого непрерывно капала кровь на дно его стеклянного футляра. Лучшее почти после двух десятилетий поисков. Не совсем лучшее, рассуждал Гринмантл, скорее, лишь объекты, которые, как он думал, привлекут внимание Пайпер.
Ему показалось, он услышал что-то в коридоре, ведущем в комнату. Жужжание. Или шарканье. Не совсем шарканье... Слишком легко.
— После многочисленных предательств Колин Гринмантл под сорок лет получил нервный срыв, — прокомментировал Гринмантл, игнорируя звук, — заставив многих поверить, что он канул в неизвестность.
Он обратил внимание на серьги в своей руке. Он предпринял шаги, чтобы обзавестись ими где-то два года назад, но у его поставщиков заняло много времени, чтобы сорвать их с женской головы в Гамбии. По слухам, их владелец мог видеть сквозь стены. Во всяком случае, сквозь определённый тип стен. Не сквозь кирпич. Не сквозь камень. А сквозь гипсокартон. Они могли справиться с гипсокартоном. Уши Гринмантла не были проколоты, так что он не мог их испробовать. И с Пайпер, ведущей новую криминальную жизнь, казалось, никогда и не сможет.
— Но зрители недооценили силу духа Колина, — сказал он. — Его способность оправиться после душевной травмы.
Он повернулся к двери в тот момент, как в неё ворвались гости.
Он моргнул.
Они не пропали.
Он моргнул и снова моргнул, а что-то всё ещё входило через дверь, что-то, что не являлось ни его воображением, ни проклятым зеркальным отражением. Его разуму потребовалась минута, чтобы сопоставить слух и зрение и осознать, что это был не один посетитель: их было много. Они переливались, сталкивались и скреблись друг с другом.
Только когда одна из оравы вырвалась на свободу и неравномерно полетела к нему, он понял, что это были насекомые. Чёрная оса приземлилась на его запястье, он велел себе не прихлопнуть её. Она его ужалила.
— Сука! — произнёс он и замахнулся бутылкой.
Другая оса присоединилась к первой. Гринмантл затряс рукой, сбрасывая её, но к нему полетела третья. Четвёртая, пятая и коридор, полный ос. Все они оказались над ним. Он был одет в красивый пиджак, семейные трусы и в ос.
Серьги упали на пол, когда его скрутило. В зеркале с его отражения капали слёзы, и он видел не ос, а Пайпер, её руки и улыбку, укутывающие его.
— Мы закончили, — сказал её рот.
Освещение погасло.
Часы показывали 6:22.
Что ни говори о Пайпер Гринмантл, но она не из тех, кто пасует перед трудностями, даже когда всё идёт совершенно не так, как она себе представляла. Она ещё долго продолжала ходить на пилатес после того, как получила удовлетворительный физический результат, продолжала посещать «Книжный клуб» после того, как обнаружила, что читает быстрее сотоварищей, и по-прежнему каждые две недели наращивала ресницы из меха норки даже после того, как ближайший салон был закрыт из-за санитарных нарушений.
Поэтому, когда она продолжила искать магическое спящее существо, якобы захороненное возле арендованного ею дома, то не успокоилась, пока не нашла.
Разрушителя.
Это было первое, что она сказала, когда нашла его. И ей потребовалось ещё одно долгое мгновение, чтобы понять, что это был ответ на её вопрос («Какого черта?»).
В защиту Пайпер скажем — спящий выбивал из колеи. Она ожидала увидеть человека, а вместо него обнаружила убийственно чёрную шестиногую тварь, которую она бы назвала шершнем, если бы, во-первых, не нашла репеллент от ос и шершней, и, во-вторых, её не посетила мысль, что шершням незачем быть длиной больше одиннадцати дюймов.
— Это демон, — сообщила тогда Нив. Нив была третьей ногой их неудобной треноги. Приземистая женщина с нежным голосом, красивыми руками и плохими волосами. Пайпер думала, что она телевизионный экстрасенс, но не могла вспомнить, как получила эту информацию.
Нив, похоже, не обрадовалась тому, что они нашли демона, но Пайпер тогда умирала и была не слишком разборчива в выборе друзей. Она пропустила все эти тонкости общения с демоном и просто сказала:
— Я тебя пробудила. Окажешь милость? Почини моё тело.
«Я окажу тебе милость».
И оказал. В тёмной могиле будто подул слабый ветерок, а потом Пайпер перестала истекать кровью. Она думала, что на этом всё и закончится. Но оказалось, что милость оказывалась лишь раз, но навсегда.
И посмотрите-ка на неё. Они вышли из той пещеры, солнце слепило, и Пайпер без затей убила своего трусливого мужа-подонка. Магия циркулировала в ней, и, честно говоря, она чувствовала себя ужасно крутой. Водопад рядом полился вспять, забив водой в небо, оглушительно бурля. С трёх ближайших к Пайпер деревьев облетела кора, и на стволе выступили влажные сгустки.
— Почему воздух такой странный? — спросила Пайпер. — Он словно царапает меня. Эти судороги теперь навсегда?
— Я считаю, что это успокаивает, — сказала Нив выцветшим голосом. — Чем дальше мы путешествуем с момента смерти твоего мужа. Это отголоски. Лес пытается избавиться от демона, который, похоже, использует тот же источник энергии, сосредоточенный в лесу. Лес реагирует на то, что его используют для убийства. Я чувствую, что это место творит и созидает, и поэтому любой твой шаг, который ведёт к обратному, вызывает своего рода духовные колебания.
— Всем нам приходится делать то, что не хочется, — заметила Пайпер. — И мы не собираемся убивать кучу народа. Просто мне нужно доказать отцу, что я серьёзно настроена помириться.
Демон спросил: «Что теперь желаешь?»
Он вцепился в камнеподобную старую кору дерева, сгорбив спину, как шершни, когда им холодно, влажно, или ветер дует с водопада. Его усы дрожали в её направлении, и он всё ещё гудел в такт рою, которого больше не было. Солнце над головой задрожало; Пайпер подумала, что на улице стоял вообще не день. Ещё немного коры отшелушилось от дерева.
— Ты вреден для окружающей среды? — Пайпер всегда внимательно относилась к оставляемому ею углеродному следу. Казалось бессмысленным потратить два десятилетия на переработку отходов, если она собиралась разрушить всю экосистему.
«Я естественный продукт этой окружающей среды».
Рядом с Пайпер погибла ветка. Её листья стали чёрными и покрылись толстым слоем жёлтой слизи. Воздух продолжал содрогаться.
— Пайпер. — Нив нежно взяла Пайпер за руку, при этом выглядя так безмятежно, насколько это возможно, когда на тебе лохмотья, а водопад рядом бьёт снизу вверх. — Я знаю, что когда ты ринулась в могилу к спящему, убрав меня с дороги, гарантируя тем самым, что ты и только ты получишь его милость, ты надеялась оставить меня за бортом и продолжать в будущем самостоятельно контролировать свои решения и наслаждаться милостью демона, скорее всего, бросив меня в лучшем случае бродить в пещере, в худшем — умирать. Тогда, признаюсь, я очень расстроилась из-за тебя, и у меня возникли чувства, которыми сейчас я не горжусь. Теперь же я вижу, что у тебя проблемы не только с доверием, да ты меня и не знала. Но если ты хочешь...