В кризисных ситуациях бывало, что Брунгильда выбирала куда более спорных лиц. Так, в 584 г., когда нужно было вновь подчинить город Родез, королева велела избрать там знаменитого графа Иннокентия, который был простым мирянином и к тому же имел репутацию убийцы{788}. Назначение каорского аристократа на должность епископа Оксера, похоже, тоже вызвало у некоторых чувство горечи{789}.
Добавим, что не все епископские выборы обязательно носили политический характер. В Regnum Francorum всегда имелись города небольшого размера или лишенные стратегической значимости. В этом случае Меровинги начиная с первого поколения после Хлодвига усвоили обычай поддерживать того кандидата, который предложит дворцу наибольшую сумму денег. И все наводит на мысль, что Брунгильда порой принимала подарки, прежде чем произвести некоторые назначения. Такой поступок, как будто шокирующий, до 580-х гг. почти не вызывал осуждения. Он был слишком понятным в государстве, которому недоставало монетных ресурсов, но в котором жила богатая аристократия. Если лейд или сенатор вкладывали какие-то деньги, чтобы добиться епископской кафедры, это можно было воспринимать как выплату некой пошлины за занятие вакансии. А известно, что, бывало, и чиновники тайно покупали свои должности.
Римский замысел
Обычаи галльского епископата имели довольно слабое отношение к каноническому праву, каким его зафиксировала церковь со времен Никейского собора. Оно категорически запрещало избирать епископом человека, не прошедшего через ряд степеней в духовной карьере, а продажу церковных должностей рассматривало как разновидность ереси. В самом деле, согласно «Деяниям апостолов», волхв по имени Симон пытался подкупить святого Петра, чтобы получить его чудесную силу. С тех пор покупку должности клирика заклеймили как «симонию».
С V в. предпринимались разрозненные усилия бороться с симонией и назначениями мирян, столь же регулярные, сколь и безрезультатные. Но в конце VI в. римский папский престол попытался инициировать настоящую реформу. Григорий Великий писал ради этого Брунгильде в сентябре 594 г.:
Чтобы Ваши действия могли быть плодотворными в глазах нашего Создателя, пусть Ваше Христианское Величество бдит, не дозволяя в Вашем королевстве никому проникать в духовное сословие посредством денежного дара, или покровительства неких лиц, или семейных связей. Напротив, тот, кого избирают епископом или на любую иную духовную должность, должен быть человеком, который своей жизнью и нравом показал себя достойным этого. Если бы сан священника оказался продажным (чего мы не желаем!), в Ваших землях возродилась бы симоническая ересь — которая в Церкви возникла первой и была осуждена приговорами Отцов — и (да не случится этого!) подорвала бы могущество Вашего королевства. Ибо это крайне тяжкое и величайшее преступление, о коем только и можно сказать, что это продажа Святого Духа, искупившего все{790}.
Григорий Великий, очень реально смотревший на вещи, не призывал, чтобы все выборы совершались clero et populo [клиром и народом (лат.)], как требовали никейские принципы. Возможно, папа сам сознавал, что обязан своим понтификатом воле императора Маврикия, сын которого был его крестником{791}. Григорий просил только, чтобы франкский дворец выбирал кандидатов, удовлетворяющих всем каноническим условиям.
Но не значило ли уже это требовать слишком многого? Находясь в Риме, легко было морализировать насчет епископских выборов.
Но совсем иначе дело обстояло в Галлии, где Меровинги извлекали многочисленные выгоды из укоренившейся системы. Поэтому Брунгильда предпочла сделать вид, что ничего не слышала, и в июле 599 г. Григорию Великому пришлось повторить свои наказы. На сей раз папа подкрепил свой план реформ присылкой легата, аббата Кириака, человека, уже добившегося превосходных результатов в аналогичной миссии на Сардинии{792}. Кроме того, Григорий Великий попросил Брунгильду позволить папскому легату созвать национальный собор франкской церкви, в ходе которого бы официально осудили симонию и назначение мирян на должности епископов. Однако, делая жест примирения, папа соглашался, чтобы на этом торжественном собрании председательствовал епископ Сиагрий Отёнский, о котором было известно, что он близок к королеве{793}.