Преследователь оказался демоном: в грубой человеческой оболочке, но выше самого высокого из мужчин и худой, как щепка, словно растянули человека нормального роста и телосложения. Там, где он ставил ногу, поднимался пар. Шерсть на теле жертвы моментально сгорела. Она кричала в отчаянии и ужасе.
Нижняя челюсть демона дважды клацнула. Зубы — словно отточенные кинжалы. Изо рта вырвалось бело-голубое пламя, сопровождаемое грохотом. Ближайшая к нему ветка дерева разлетелась в щепки. Крики жертвы стали почти неслышны из-за грохота начавшегося разрушения. Демон выпускал пламя, дерево с шипением обугливалось.
Глаза чудовища сверкали красным огнем. Он перехватил свою жертву поудобнее. В паху, где до того не было заметно никаких признаков пола, вырос огромный пенис, который и вошел в тело самки.
Она прекратила борьбу. Насилие пригвоздило ее к месту, как оса-наездник парализует гусеницу, откладывая в ее тело яйца.
Демон отступил на шаг назад от скорчившейся жертвы. Его член выскользнул наружу с быстротой змеи. Пасть чудовища открылась, из нее вырвался новый торжествующий рев, от чего все вокруг занялось пламенем. Теперь оно бушевало вокруг.
Кожа демона покрылась пеплом. Тварь начала растворяться — постепенно. Еще минуту глаза демона сверкали в раскаленном воздухе, затем тоже пропали.
Жертва поднялась с влажной земли. Предплечья ее были покрыты ранами, шерсть обуглилась.
Шарина почувствовала дурноту. Она ничего не сказала, даже не взглянула в сторону торжествующе ухмылявшейся королевы.
Скорчившись и прихрамывая, жертва заковыляла прочь. На поляну высыпали несколько Волосатых людей. Они вопросительно закурлыкали, обращаясь к ней, но убежали прочь, когда она попыталась обнять их.
Затем сцена медленно исчезла.
Вместо того чтобы завершить свои заклинания или приказать Шарине принять участие в ритуале, королева стукнула посохом. И в тумане возникла просторная зала.
Шарина и ее захватчица повисли в воздухе. В зале не было окон, а сквозь стены был виден город. Крыши из пальмовых листьев — вместо соломы, как в Барка Хамлет.
К стенам прикреплены длинные, зазубренные мечи и щиты с золотыми гербами и оскаленными звериными мордами. В двадцати футах над полом была установлена ветряная мельница, поворачивающаяся на ветру. На каждой ее стороне — надпись. Шарина узнала буквы: местные письмена Сиримата, правда, ни прочесть, ни перевести написанное она бы не смогла.
Небольшой гамак, задрапированный пурпурным шелком, висел посреди залы. В нем лежало дитя. У гамака сидела нянька, скрестив ноги, и тихо напевала, покачивая ногой, от которой к гамаку тянулась веревочка. Время от времени она прерывалась, чтобы откусить от мякоти завернутого в лист ореха и сплюнуть алый сок на улицу.
Она повернулась ко входу, закусив губу. Воздух между ней и спящим городом засверкал. Из него вырисовался демон и направился к ней.
Нянька закричала, выронив остатки бетеля. Вскочила. Гамак затрясся от криков младенца.
Демон быстро выбросил правую ногу, зацепив когтями тело няньки. Ее крики быстро смолкли, когда острые клыки разорвали ее тело на куски.
Демон приблизился к гамаку с грацией паука, вылавливающего жертву из паутины. Он вытащил дитя, осторожно сбрасывая с него богатые одежды. Из одежек он соорудил подобие куклы, которую тут же пропитала кровь няньки, капавшая из пасти чудовища. Он уложил куклу вместо младенца, а малютку, оравшего что было мочи, сунул себе в пасть. Крики тут же смолкли.
В помещение ворвались вооруженные мечами и бамбуковыми луками мужчины. Демон усмехнулся при виде их и растворился в воздухе — как это было на Байте. Оружие пронзило лишь воздух на месте, где только что стояло чудовище.
Лицо оборотня в колыбели вначале напоминало морду демона, а затем приняло облик Волосатого человека. Когда же перепуганные стражи склонились над колыбелью и человек в одежде из перьев экзотических птиц схватил то, что в нем лежало, на них глянуло совершенно обычное лицо человеческого младенца.
Дитя покричало еще немного, потом улыбнулось. Это была девочка. Она улыбнулась людям, которые решили, что спасли ее. Она была очень хорошенькой.
— Мой отец, — проговорила королева. — Демон Ксохиал.
И снова ударила посохом. Сцена растаяла в тени сгущающегося тумана.
— А теперь, девочка, твоя очередь, — произнесла она, устремляя на Шарину взгляд холодных глаз.
Теноктрис закончила петь. Она пошатнулась, но удержалась на ногах до того, как ей помог Кэшел. Розетка из голубого огня в центре начерченного ею круга превратилась в точку. Потом исчезла, остался лишь след.
— Что важнее — солнце или луна? — пробормотал Захаг. — Хижина бедняка лучше, чем полет среди туч.
Кэшел закусил губу. Теноктрис сказала, что примат цитирует стихи, которые слышал на Пандахе. Не такие уж хорошие стихи, подумал Кэшел. Ему показалось, что примат совсем расклеился. Он не винил друга за трусость, но жалел, что не оставил его с Гарриком.
— Нам снова можно двигаться? — спросил он, больше, чтобы удостовериться, что Теноктрис бодрствует. Она простерла руки, тяжело дыша.
— Подниматься на заре, тяжело трудиться и часто думать о вечном… — продолжал Захаг. Кэшел еще крепче сжал челюсти.
— Нет, нет, — молвила старая волшебница. Ее улыбка потеплела, так что даже черные стены вокруг показались приветливее. — Мы в нужном месте, и, по-моему, я нашла ключ. Простите, что потеряли столько времени.
— Уф! — воскликнул Кэшел. — Для меня нет лучше времени, чем проведенное с тобой, госпожа. И я сам предпочитаю не спешить, когда выполняю свое дело.
Он прочистил горло.
— Для чего я был тебе нужен? — Ему казалось, он сейчас действует, как пастух, наблюдающий за овцами, не мешая им делать свое дело.
Кэшел не знал, что происходит, но мог ощущать нечто: по коже побежали мурашки, на него будто смотрели враждебные глаза.
— Если ты можешь вырвать алмаз из пасти волка морей? — пропел Захаг. — Если ты можешь переплыть Внутреннее Море и…
Кэшел сделал прыжок. Примат пригнулся, ожидая удара. Кэшел вместо этого почесал его голову.
— Я понимаю, что тебе страшно, Захаг. Но Теноктрис знает, что делает.
Старая леди усмехнулась. Она выглядела усталой, прямо падала с ног.
— Надеюсь, это так, — сказала она — Остается только посмотреть, есть ли у меня силы для этого. В любом случае, я должна это делать.
Кэшел тоже улыбнулся в ответ. Ему нравились люди, которые не сдаются. Теноктрис никогда не сдастся, пока жива.
Теноктрис глубоко вздохнула и уселась прямо.
— Это тропа, что ведет к королеве, — сказала она. — Если удастся начать воздействие на королеву, пусть даже и на расстоянии — она утратит влияние на Волосатых людей. И тогда они перестанут представлять собой угрозу, даже если достигнут Орнифола.
Тон Теноктрис был спокойным, хотя и не бесстрастным: так мастер терпеливо объясняет ученику, как выполнять работу.
— Я открою путь и надеюсь удержать его открытым, но идти тебе придется одному, Кэшел.
— Нет, не одному! — заверещал Захаг. — Не одному! Не одному! Я тут один не останусь!
Кэшел взглянул на Теноктрис. Та кивнула.
— Если Захаг хочет сопровождать тебя, нет причины, почему ему нельзя было бы это сделать. Но я не думаю, что он понимает…
— Я понимаю, что не собираюсь оставаться здесь один! — воскликнул примат. — Ни в этом адском пекле, ни еще где-либо на острове. Вы разве не чувствуете? Разве не знаете, что ждет снаружи?
— Чувствую, — отозвалась Теноктрис. — И знаю.
Кэшел пожал плечами.
— Я готов с этим встретиться, — сказал он, стараясь не выдавать охватившее его нетерпение перед сражением. Юноша сжал в руке посох, в последний раз осматривая его в неясном свете лампы.
— Наконечник железный, верно? — спросила Теноктрис. — Это может оказаться полезным, если ты достаточно силен.
Кэшел взглянул на нее.
— Надеюсь, это мы сможем узнать, а? — голос его звучал, как львиный рык. — Я готов!