— А как насчет того парня, с которым она пришла? — спросил третий собеседник.
— Я уже говорил, побудем здесь, пока он не вернется. Я же маг, или ты забыл?
— Такое вряд ли забудешь, — пробормотал Осан. Шарине показалось, он отвернулся от собеседников, поэтому его голос звучал в направлении убежища и поэтому она слышала больше, чем его собеседники. — Никогда больше не стану служить этим чертовым магам!
— Осан, вы с Деналтом будете нести вахту до восхода луны, — скомандовал Краттус. — Потом заступим мы с Байеном.
— Послушай, а если я вообще не увижу восхода луны, что тогда? — огрызнулся Осан. — Здесь же темно, как в поросячьей заднице!
— Тогда будешь сторожить до рассвета! — отрезал начальник. — Остальные смогут поспать, сколько захотят.
Они устроились на ночлег, и вскоре разговоры стихли. Настоящие мастера своего дела, организовали все, как надо, а ведь для них эти джунгли такие же чужие, как для Шарины. Лже-Ноннуса было не слыхать, может, ушел куда-нибудь.
Шарина оказалась в безвыходном положении. Дерево жалобно поскрипывало на ветру, в лесу раздавались шорохи. Девушка в темноте мерила шагами укрытие, потом прилегла в нише.
Вначале она думала: вдруг Ханно вернется ночью. Потом оставила эту идею. Раз уж лже-Ноннусу удалось запереть ее в этой ловушке, выследив в джунглях, у него хватит ума и магических способностей, чтобы напасть на след охотника.
Девушка ощущала себя измученной как физически, так и эмоционально. Ее истощили как последние события, так и вообще все, что произошло на последние неделе. Наступит утро — что ждет ее тогда? Есть две возможности — сдаться самой или быть захваченной.
Госпожа отвернулась от нее.
Шарина задремала. Лезвие пьюлского ножа холодило щеку. Во сне девушка видела, как посреди леса открывается загадочная дверь и ведет ее в чащу.
А там… небольшая хижина на берегу ручья с крутыми берегами. Работавший в саду человек отряхнул землю с лопаты и приблизился к девушке.
— Ноннус? — удивилась она.
— То, что осталось от меня, ведь я умер, — сообщил он. — Садись же, дитя. Это все, что я могу тебе предложить. И свою компанию.
Шарина присела на корточки, как она делала обычно, находясь дома у отшельника. Ноннус уселся рядышком.
— Я постоянно наблюдаю за тобой, дитя, — поведал ей Ноннус. — Надеюсь, ты чувствуешь это, хотя и не видишь меня.
На площадке перед ними из цветной гальки было выложено изображение Госпожи. Там, в Барка Хамлет, Ноннус вырезал фигуру Госпожи из огромного ствола дерева. Туника на нем сейчас была прежняя, из темной козьей шерсти, но пьюлского ножа, который отшельник снимал лишь на время молитвы, нигде не было видно.
Шарина посмотрела на нож в своих руках, потом встретилась глазами с отшельником. Он улыбнулся.
— Здесь он мне не нужен. К тому же, я передал его в хорошие руки!
Шарина сунула нож обратно в ножны.
— Там, снаружи, человек, который… — Она нервно сглотнула. — Пытается выдать себя за тебя, он маг.
Ноннус кивнул.
— Его имя — Нимет ор-Конья. И, знаешь, дитя, пожалуй, впервые в жизни я благодарен магии. Если бы не его работа, мы вряд ли смогли бы увидеться. И если бы не действия его владычицы. Они сделали барьер тоньше, сами о том не догадываясь.
Он мрачно усмехнулся.
— Не одни волшебники совершают ошибки. Полагаю, сейчас мне гораздо в большей степени есть о чем сожалеть, чем во времена юности.
Шарина наклонилась и взяла отшельника за сильную, мозолистую руку. Слезы покатились у нее из глаз.
— Ноннус, можно мне остаться здесь, с тобой? Пожалуйста!
Он нежно прижал ее к себе, как мать прижимает к себе плачущего младенца.
— Это место — не для тебя, Шарина, — мягко проговорил он. — Придет время — и я молю Госпожу, чтобы это случилось нескоро — и ты обретешь иной дом.
— Ноннус, что же мне делать? — плакала девушка. Она что было сил стиснула его руки, понимая, что он чувствует боль не сильнее, чем, к примеру, ствол орешника. — Я буду биться с ними, но вряд ли смогу…
— Убить шестерых солдат и самого Нимета? — подсказал Ноннус. Он высвободил одну руку и приобнял Шарину. — Пожалуй, это тебе не под силу. Наверное, потому-то ты и здесь.
Шарина промокнула мокрые глаза рукавом туники. Потом встретилась с другом глазами и улыбнулась. Стараясь не показывать своего облегчения, спросила:
— Так ты вернешься, Ноннус? Поможешь мне?
— У меня нет больше тела, дитя, — терпеливо объяснил тот. — А у тебя есть. Если позволишь мне воспользоваться твоим телом, я сумею помочь тебе справиться с ними.
И он одарил ее улыбкой, столь же суровой, как скалы, что окаймляют Пьюлское море.
— Сейчас я могу не столь многое, как в молодые годы, но кое-что мне еще под силу.
Они стояли, все еще держась за руки и тихонько смеясь от счастья нежданной встречи.
— Я знала, что ты поможешь мне, Ноннус, — промолвила Шарина. Она больше не чувствовала себя одинокой.
Отшельник внезапно посерьезнел и отпустил ее руки.
— Тебе будет нелегко это сделать, дитя. Это насилие над твоей личностью, выдержишь ли ты подобное? Лучше будет, если ты отправишься с Ниметом к его хозяйке.
— Ноннус, мне нужна твоя помощь. Делай то, что тебе позволяет твой разум. И я тоже постараюсь не отстать. Да поможет нам Госпожа.
Ноннус улыбнулся. На сей раз — легко и нежно.
— На протяжении последних восемнадцати лет моей жизни, Шарина, единственное, о чем я молил, если не считать милости Госпожи — это возможность быть тебе полезным. Думаю, Госпожа подарила мне и то, и другое.
Он дотронулся до щеки девушки:
— Спи, дитя, посмотрим, что произойдет на рассвете.
Чешуйчатые люди, распевавшие гимны, довели звук до мощного крещендо. Илна ощущала дрожь не только корабля, но, видимо, и окружающего мира. Козро крикнул, и летун, лежавший на решетке почти рядом с лицом девушки, сердито глянул через плечо.
«Морская Птица» вынырнула из освещенного места и причалила к берегу. Сквозь решетку просвечивало солнце.
Крылатые твари скрючились, почернели, словно листва, сжигаемая по весне. Плоть их начала распадаться. Скелеты плавились, превращаясь в тягучую однородную массу.
Илна нажала рукой и плечом на решетку, пытаясь отодвинуть ее в сторону. Козро ударом вышиб ее, но без помощи девушки решетка снова опустилась бы им на головы: за дни, что он провел связанным, капитан слегка утратил свою силу.
Илна вылезла из трюма с веревочной петлей в руках. Жаровня все еще чадила, испуская разноцветный дым. Чешуйчатые разожгли костер и оставили его на палубе. Летуны усеяли всю палубу, снова напомнив Илне майских жуков. Труп одного из матросов валялся неподалеку, обглоданный практически до костей. Череп странный, слишком широкий: он сильнее отличался от человеческого, чем отличаются от нормальных людей Чешуйчатые, будучи во плоти.
Дверь в рубку открылась. Козро освободил кортик, который кто-то пригвоздил к мачте.
Небо выглядело бледно-голубым. Солнце стояло над западным горизонтом, освещая корабль и море вокруг.
Парус бессильно повис, магический ветер более не надувал его. Справа по борту, примерно в полумиле отсюда, виднелся небольшой островок. Над ним кружили стаи чаек.
Чешуйчатые, очевидно, крепко держали дверь, пока летуны не вышибли ее. Изуродованные трупы буквально вплавились в древесину. Козро схватил жаровню.
Илна приготовилась набросить петлю на шею матросу, пока капитан расправляется со следующим.
Первые двое Чешуйчатых вышли из рубки с кортиками в руках. У обоих текла кровь, но они явно сохранили силы для сражения. За ними появился третий, с копьем. Последний, весь перебинтованный, пытался натянуть тетиву арбалета.
— Когда эти сволочи были людьми, никто из них не умел плавать! — закричал Козро. — Будем надеяться, что и не научились за это время. Шлюпка еще на носу. На ней я доплыву до острова!
Четверо Чешуйчатых расположились у рубки. Они ждали, пока арбалетчик выстрелит, надеясь либо покончить с пленниками, либо запугать их.