— Да заткнитесь вы оба! — гаркнула Ира.
Тишина.
— Вот теперь пошли, — сказала я. Мы вернулись на синюю дачу.
Я не обратила внимание, что он, еще не войдя в комнату, с удивлением смотрел на дверь, и спокойно зашла. Там продолжался лай, мелкий выпал в осадок. Даниил увидел его и тут же заткнулся, Подушка не видел. Наконец, Даниил не выдержал и ткнул Подушку мордой в мелкого, тот подавился каким-то, видимо, не очень хорошим словом. Мелкий только рот разевал.
— Так, что это они тут говорили? — спросила я у мелкого. Он с ужасом смотрел на меня. — Пойдем в туалет успокаиваться по методике Одеяла.
— Не надо мелкого топить! — взмолился Одеяло, дорожащий поголовьем мелких эстонцев.
— А что это с мелким? — спросила Ира.
Мы ушли с ним в туалет, причем в мужской. Мелкий успокоился, ужаснулся, что я с ним в мужском (слыханное ли дело для эстонца) туалете, и мы с ним вернулись в комнату. Он поскорее залез со мной на кровать, недобро косясь на Подушку. Что же он наговорил, что бедный маленький эстонец так неодобрительно на него косится? Даниил тяжко вздохнул.
— Оль, нам надо договорить, уведи отсюда мелкого, — попросил Подушка, довольно сдержанно.
— Нет уж. Одеяло, будь добр, переведи для обеих сторон: будете говорить исключительно цензурно и фильтровать базар! — сказала я.
Подушка посмотрел на меня исподлобья, Даниил пожал плечами.
— О, Подушка не знает цензурный эстонский. Можешь говорить по-русски, Одеяло переведет для Даниила, — предложила я.
Подушка насупился. Ира сняла наволочку с подушки и попросила у меня флейту. Я перекинула ей ее. Она привязала к ней наволочку.
— Бокс! — скомандовала она.
Подушка что-то пробормотал. Одеяло подал знак Ире, что он сказал что-то нехорошее. Ира приласкала Подушку флейтой. Мелкий раскрыл рот, Даниил от смеха сполз по ступенькам тумбочки. Парни продолжили перепалку. Мелкий поежился и придвинулся ко мне ближе.
— Так, я сейчас пойду и приведу одного человека, присутствие которого, быть может, повлияет на вас как-то по-другому, — сказала я.
Даниил вопросительно посмотрел на меня, Одеяло перевел ему. Он повернулся ко мне и что-то затараторил. Я скорбно на него посмотрела и повернулась к Одеялу.
— Он не ругается, — перевел мне Одеяло.
Я развела руками и ушла. Мое появление с мелким произвело фурор, украинки хохотали как ненормальные. Изобразили мне, что потихоньку понижаю рост своих кавалеров.
— Что поделать, скоро одна приду! — пожала я плечами и позвала украинок к себе в комнату.
— А то у нас там парни ругаются, досуг занять нечем. Вот и бьем их за нехорошие слова!
— А как вы определяете, какие слова нехорошие?
— А все, что эстонские, нехороши.
Мы триумфально вошли в комнату всем скопом и расселись по койкам.
— Один человек, — я показал один палец и ноль рядом.
Эстонцы выпали в осадок. Но все же украинки не были сильно помехой. Ко мне пересела Ксюша.
— А чего это они?
— А кто их знает! Вот приспичило поругаться, да еще и на эстонском!
Болтая с Ксюшей, я не уследила за мелким, а тот приготовился и скакнул сзади на Даниила, который был ближе к нему. Бедный парень еле удержал равновесие, повернулся к мелкому и спросил, не сдурел ли он. Мелкий покачал головой и, видимо, сказал, чтобы те перестали ссориться. Одеяло стал ему что-то долго и терпеливо втолковывать, да так, что потом ни Подушка, ни Даниил знать его не хотели. Видимо сказал, что они слабоумные. А что? Я согласна! Даниил перестал реагировать на Подушку. Тот возмутился, что они не договорили.
— Хочешь, я с тобой договорю? — спросила Ира.
— Ну? — злобно спросил Подушка.
— Да отвали ты, придурок, достал уже! — крикнула на него Ира.
Подушка отшатнулся.
— Я пророк! — Ира погладила себя по голове.
Подушка что-то хотел сказать Одеялу, но тот ретировался к украинкам. Даниил тем временем спустил мелкого, и они оба сели к нам. Одеяло тоже прискакал к нам, и мы разговаривали теперь с переводчиком. Подушка сидел на месте в гордом одиночестве. Он никак не мог понять, почему мы так спокойно общаемся.
Я все-таки спросила у Даниила, о чем они так долго и так нецензурно ругались. Одеяло подумал и как-то ему это перевел. Тот понял, пожал плечами и покрутил пальцем у виска, сопровождая это какими-то жестами. Подушка взвился и повторил часть речи Даниила с угрожающей интонацией. Даниил устало закрыл глаза и что-то ему ответил. Подушка снова собрался что-то сказать.
— Да не вешает он тебе лапшу на уши! — не выдержала я.
Подушка снова открыл рот.
— Нет, не переводили мне ничего! — опередила его я. — Продолжим беседу, пока он тормозит.
— Что, уже пристроилась? — спросила Ксюша.
— Ага, — кивнула я.
Одеяло радостно все перевел Даниилу, тот похихикал. Подушка снова начал что-то говорить. Тут не выдержала Ксюша.
— У русских только так, стукнул, типа молчи, а у украинок сейчас еще и по голове попадет! — сказала я.
Подушка с Одеялом и Даниилом притихли.
— Вот, а эстонцы еще и бояться будут.
Одеяло быстренько это все перевел, а потом сообразил что. Ой, блин, эстонцы! Подушка что-то сказал, Даниил умоляюще посмотрел на мелкого, тот поскорее заткнул уши. Даниил повернулся к Подушке и стал говорить. Одеяло раскрыл рот, наверное, ему тоже стоило уши заткнуть. Надо эту фразу заучить! Даниил закончил и убрал руки у мелкого, что-то ему сказав. Он покивал, сморщившись, Одеяло тоже покивал, я тоже покивала для разнообразия. Все эстонцы потеряли челюсть.
— Что? — невинно спросила я.
Мы продолжили разговор друг с другом, Подушка сам с собой. Только мелкий все время корчился.
— Да хорош ты матом орать! — как можно ниже сказала я.
Украинки разом замерли и уставились на меня. Ну да, я могу и еще ниже сказать. Но фоновое бормотание мне все же надоело. Это заметил Даниил и вопросительно посмотрел на меня. Я покивала ему на Подушку. Даниил что-то сказал, Одеяло перевел.
— Хорошо, что ты не понимаешь смысла, — сказал Одеяло. — Ничего не понимаю. К чему это.
— Интонаций хватает, — ответила я.
Одеяло послушно перевел. Даниил покивал.
— Что сказал? Сам не знаю! — вздохнул Одеяло.
— Все он меня достал! — наконец, сказала я. — ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ!
Заткнулись все, а мелкий испугался.
— Да, я могу орать, а вы не знали? — я погладила мелкого по голове.
— А-а, достал уже? — понял украинки. — Да, нас тоже уже достало это фоновое бормотание. Давно пора было заткнуть.
Подушка выпал в астрал. Одеяло поскорее перевел Даниилу, он покивал мне и неодобрительно покосился на Подушку. Украинки засобирались обратно.
— Похоже, мы с вами переселяемся, — сказала я. — А то опять будет гав-гав.
Мы уже привыкли, что Одеяло параллельно переводил эстонцам, и не парились насчет этого. Как только за украинками закрылась дверь (мы с ними все же не пошли), Подушка с Даниилом снова начали спорить, потихоньку переходя на крик. Мелкий уже не обращал на них внимания, видимо, выучил все ругательства и теперь воспринимал их как нормативную эстонскую лексику. Одеяло, похоже, тоже:
— Два барана!
— Мелкий, пошли отсюда, — вздохнув, сказала я.
Мы спустились вниз, для чего Даниилу пришлось встать с тумбочки, но потом он тут же сел обратно.
— Что? Ножки устали стоя спорить? — спросила я.
— А?
Одеяло ему перевел, он тут же вскочил (н-да, как легко поддаются эстонцы на провокацию!), причем на вторую ступеньку. Он бы еще выше залез, на кровать, например, оттуда сподручнее с Подушкой спорить. Я поскорее помахала ему рукой, показывая, чтобы сел обратно. Мелкий подергал меня за руку и вытянул руки вверх.
— Слушай, мелкий, ты что-то совсем мелкий. По крайней мере, замашки у тебя скажем так! — сказала я ему, беря его на руки.
Одеяло скептически покосился на меня.
— Да что ты на меня как Даниил смотришь! — воскликнула я.
— Да нет, ничего, — поспешно сказала он. — А как Даниил?
— Не знаю, спроси, — ответила я.