Он нежно снял с Дани лифчик, медленно спустив узкие бретельки с ее плеч. Господи, как она хороша! Небольшие, прекрасной формы груди дерзко торчали, а темно-розовые соски твердели, когда он просто смотрел на них. Тело Энтони разрывалось от сдерживаемого напряжения которое требовало выхода.
– Иди ко мне, – прошептал он. – Дани, я хочу поцеловать тебя. – Он поднял ее с пола и прижал к себе, с удовлетворением заметив, как расширились ее глаза, когда Дани почувствовала явное свидетельство его возбуждения. Она чутко отзывалась на все его интонации, движения, на его ласки. Энтони прижал девушку, теряя рассудок от ее близости, ощущая набухшие от возбуждения груди. Но тут же услышал ее тихий протестующий шепот:
– Не надо, Энтони, мне больно.
Он замер от удивления и посмотрел ей в глаза.
– Больно?
– Нет. – Она смущенно покачала головой. – Не больно. Я как в огне. Сама не знаю. Я не могу прийти в себя. – Дани была не в состоянии объяснить словами ту пожирающую страсть, которая захватила ее целиком. Она была смущена, изумлена, потрясена, она не понимала, что происходит с ней, как ей быть со всем этим. Слова, которые произнесла Дани, Энтони расшифровал без малейших сомнений.
– Я слишком груб? – спросил он озабоченно.
Он отстранился от Дани и стянул с себя толстый свитер. Торопясь от нетерпения, Энтони расстегнул пуговицы на рубашке. И замер на мгновение.
– Сними сама, Дани. Сними все, что ты хочешь.
Философия Энтони. Он всегда брал от жизни то, что хотел. Но сейчас он был в другой роли – он был дарителем.
Дани нерешительно сняла с Энтони черную рубашку. Закрыв глаза, она прижалась к его обнаженной груди и услышала, как прервалось на миг его дыхание, когда ее соски коснулись его кожи. Она потерлась щекой о волосы на его груди с чувственностью молодой кошки. Он так хорошо пахнет. Запах его тела пьянил ее сильнее всякой парфюмерии.
Она хотела бы бесконечно вот так быть рядом с ним, вдыхать его запах, смотреть на него, трогать его и ласкать. Дани несмело провела кончиком языка по его коже. Родной, чуть солоноватый вкус. Ее губы нежно охватили сосок Энтони, и Дани почувствовала необычное удовольствие, когда ощутила, как он затвердел, возбуждаясь.
– Пожалей меня, любимая, остановись на минуту. – Его смех был больше похож на мольбу. – Если ты, конечно, не хочешь, чтобы все закончилось слишком быстро.
Он погрузил руки в ее волосы и оторвал Дани от себя. Она открыла глаза и посмотрела на него взглядом, в котором было столько желания и любви, что Энтони на секунду задохнулся от неистового восторга. Об этом он мог только мечтать.
– Пойдем в постель, Дани, – сказал он глухим голосом. – Ты согласна заснуть сегодня в моих объятиях?
Она медленно кивнула, чувствуя, что весь мир для нее теперь заключен в этих зеленых глазах, в которых полыхало пламя желания.
– Если ты хочешь… – прошептала Дани в ответ.
Она делала все, о чем он ее просил. И полностью отдавала себе в этом отчет. Она настолько была переполнена любовью к нему, что существовала как во сне. Любовь. Дани всегда старалась очень осторожно употреблять это слово по отношению к Энтони. Без всякого опасения она любила Бо и Марту и не боялась, что эта любовь сыграет с ней злую шутку. Она с легкостью отвечала на тепло и привязанность Джека и других мужчин, которые появлялись и затем исчезали из ее жизни. Но с Энтони все было по-другому. Она никогда не понимала его чувств, хотя и всегда пыталась. О Господи, как же она стремилась понять его! Все время самым ее главным желанием было проникнуть за высоченный забор, надежно защищающий его сокровенные мысли от окружающих. А сейчас он широко открыл ворота и приглашал ее войти. Дани мешкала, боясь, что они захлопнутся перед самым ее носом.
– Этого мало, – сказал он тихо. – Ты сама должна хотеть наслаждения. – Его пальцы чувственно гладили ее, вызывая тянущую боль внизу живота и неутихающий жар в крови.
– Я хочу, – прошептала она почти беззвучно. – Энтони, ну пожалуйста, я хочу.
Его губы коснулись ее легким, как летний ветер, поцелуем.
– Так сладко, – прошептал он еле слышно. – Наверно, я должен чувствовать себя мерзавцем, нападающим на такого невинного младенца, как ты, но я не чувствую. Ты была предназначена мне судьбой. Скоро сама поймешь, даже если сейчас не догадываешься об этом.
Энтони встал, подхватывая ее на руки, поднялся по ступеням, спускающимся из гостиной в коридор, и вошел в спальню. Он не стал закрывать дверь, и мерцающий огонь камина осветил комнату в серебряно-серых и бордовых тонах. Диван цвета темного вина контрастировал с серым покрывалом на огромной кровати, куда Энтони опустил ее. Единственное, что ощущала Дани, – это близкое присутствие Энтони. Его руки быстро расстегивали ремень, а голос был таким же мягким, как бархат покрывала, ласкающий ее голую спину.
– Я провел на этой кровати так много ночей, Мечтая о той ночи, когда здесь будешь лежать ты. – Он раздевался стремительно, но при этом не выглядел нетерпеливым и суетливым. Дани любила смотреть на его движения – сильные и уверенные на льду, небрежные и расслабленные дома. Энтони на секунду замер перед ней, обнаженный, бронзовая кожа словно светилась в красных отсветах огня, разгоревшегося в камине. Потом он сел на кровать рядом с ней и начал снимать с нее мягкие замшевые ботинки.
– Я так отчетливо представлял тебя здесь, на этой кровати. Твои рыжие волосы разметались по подушке, а темные глаза умоляли о любви. – Энтони чуть приподнял Дани и ловко снял с нее брюки, потом осторожно потянул вниз трусики с ее бедер. – Я представлял себе, как ты раздвигаешь ноги, как выгибается твое тело навстречу мне и ты словно приглашаешь меня…
– Энтони, здесь темно, и ты вряд ли видишь, что мои щеки темно-красного цвета, – поспешно прервала его Дани. – Как ты понимаешь, я не привыкла к таким откровенным разговорам.
Энтони протянул руку к лампе на прикроватной тумбочке, вспыхнул свет, и внезапно они оказались внутри небольшого круга света. Оба на секунду замерли от восхищения. Он так прекрасен, подумала Дани с восторгом, так совершенен. Она едва могла удержаться от желания погладить его рельефные мышцы. А его глаза… факелы, сверкающие надо льдом. Эти факелы жгли ее, заставляя испытывать чувственный голод, сжимающий все внутри, когда он разглядывал ее тело с томительной неторопливостью.
– Я много раз видел тебя почти голой, – начал Энтони неуверенно. – Я помню, как в Чикаго, после того, как ты выиграла юношеский чемпионат, я пришел в твою раздевалку. Марта делала массаж, и только угол простынки прикрывал твое тело. Я сел напротив в другом углу комнаты, разговаривал с Бо, но не мог оторвать глаз от рук Марты, гладящих твою спину. – Энтони порывисто вздохнул. – Это доводило меня до сумасшествия. Я не хотел, чтобы кто-то, кроме меня, касался тебя, вызывая выражения чувственного удовольствия на твоем лице. Я с трудом мог справиться со своими желаниями, боясь, что не выдержу, выгоню всех из комнаты и овладею тобою прямо на массажном столе. – Он заставил себя отвести восхищенный взгляд от тела Дани, чтобы посмотреть в ее глаза. – И это не было бы изнасилованием, Дани. Я бы доставил тебе такое наслаждение, что ты сама просила бы меня о продолжении. Да я знаю, что часто я только брал, ничего не давая взамен. Но с тобой было бы все иначе. Ты это понимаешь?
Она понимала только то, что таяла и растворялась под жарким призывным взглядом и что тянущая боль внизу была уже почти непереносима. Дани даже дышать становилось все трудней.
– Да, я понимаю, – обессиленно прошептала она. – Энтони, пожалуйста, больше ничего не говори. – Ее рука коснулась его плеча. – Ты нужен мне.
Дани почувствовала, как мышцы под ее рукой внезапно напряглись, и его лицо, которое только что было открытым и беззащитным, превратилось в равнодушную маску.
– Нет! Я уже сказал, что тебе никто не нужен. Ты слишком сильная для того, чтобы нуждаться в ком бы то ни было. – Взгляд Энтони все еще приковывал к себе, он протянул руку, чтобы с медлительной чувственностью погладить грудь Дани. Сердце ее забилось как сумасшедшее в ответ на его прикосновения. – Ты хочешь меня, так же, как я хочу тебя. – Его большой палец обводил твердый напряженный сосок, еще больше возбуждая ее. – И скоро ты захочешь меня гораздо больше. Но ты не нуждаешься во мне. Замни это.