- Не худей. Мы превратим это в мышцы.
- Не худеть? Это самые сексуальные слова, которые мне когда-либо говорили.
- Деньги, Деньги, Деньги, Деньги.
- А это еще парочка сексуальных слов, которые мне когда-либо говорили.
- Я пришел не соблазнять тебя. Я пришел пригласить тебя на вечеринку. Не совсем пригласить. Явка обязательна.
- Что за вечеринка?
- Такая, на которой будет Миледи. Нам нужно увидеть ее в действии.
- Ты сказал, никто не должен знать, что я вернулась.
- Они не узнают. Ты будешь замаскирована. А до тех пор, я не хочу, чтобы ты выходила из дома.
- Да. Конечно. Как скажете, босс. - Она добавила «босс» в конце с большим сарказмом, чем намеревалась.
- Не злись на меня из-за того, что ты облажалась, - сказал он, погрозив ей пальцем.
- Я злюсь не из-за неудачи.
- А из-за чего же?
Она вздохнула.
- Это сложнее, чем я себе представляла.
- Быть доминатрикс? - спросил он.
- Не быть сабой.
- Ты имеешь в виду, не быть его сабой.
Она кивнула. Нехотя.
- Тебе нужно встретиться с ним лицом к лицу, - сказал он. - Чем дольше ты будешь оттягивать этот момент, тем труднее это будет. Две недели прошло с твоего возвращения. Пора.
- Я поговорю с ним. Скоро. Обещаю.
- Не сегодня. Не хочу, чтобы о тебе знали. Никаких выходов. Никуда.
- Ладно. Буду паинькой. Доволен?
- Последнее кем я хочу, чтобы ты была, - это паинькой, chérie.
Он поддел ее подбородок и ушел. Несколько минут спустя Элли услышала тихий стук в дверь ее комнаты, что означало, что это не Кингсли. Он никогда не утруждал себя стуком.
Элли открыла дверь.
- Джульетта, - это было все, что смогла сказать Элли. Красивая, чудесная, великолепная Джульетта. Даже у Элли немного заплетался язык в присутствии спутницы Кингсли.
- Каллиопа принесла почту. Там есть кое-что для тебя.
- Для меня? - Она протянула руку, и Джульетта передала ей толстый конверт из манильской бумаги.
- C’est pour toi.
- Спасибо. - Она бросила его в ящик стола.
- Ты не откроешь его? - спросила Джульетта, грациозно подняв руки в вопросительном жесте.
- Открою позже.
- Оно из литературного агентства, - сказала Джульетта.
- Да, я знаю, от кого это.
- Я не сказала monsieur, что ты сегодня получила почту.
Элли улыбнулась от облегчения.
- Спасибо.
- В течение многих лет я жила с человеком, который отслеживал любую получаемую мной почту. У меня не было личной жизни. Это было... неприятно. У тебя должна быть своя личная жизнь. Но, я думаю, это замечательно, что ты получила письмо из агентства, если это означает то, что я думаю.
- Это значит, что я написала книгу. Но, пожалуйста, не говори никому.
- Что-то подсказывает мне, что эта тема не поднимется. Буду отвлекать monsieur другими темами, - ответила она с лукавой улыбкой.
Элли нравилась Джульетта. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что это идеальная женщина для Кингсли. У нее был железный стержень и любовь к подчинению, что делало ее идеальной спутницей для их короля. Поскольку она так сильно нравилась Элли, ей пришлось сказать то, что она сказала дальше, иначе она не смогла бы долго смотреть Джульетте в глаза.
- Джульетта, ты ведь знаешь, что мы с Кингом спали, верно?
- Оui, он рассказал. - Джульетта казалась совершенно невозмутимой этим фактом.
- И мы, вероятно, снова переспим в ближайшем будущем.
- Он держит меня в курсе происходящего.
В курсе происходящего? Вероятно, это был самый скромный эвфемизм, который Элли когда-либо слышала о сексуальной жизни Кингсли.
- Тебя это устраивает?
Она царственно кивнула. Все, что Джульетта делала или говорила, выглядело или звучало по-королевски. Если Элли хотела стать королевой, ей следовало бы подражать Джульетте.
- Он рассказал мне, кто он и о своих потребностях. Я бы никогда не отказала ему в том, в чем он нуждается.
- Некоторым людям не нравится мысль о том, чтобы делиться.
- Это не дележка. Не для меня. С тобой, он один человек. Со мной - другой. Ясно, что ты заботишься о мужчине, который с тобой. Я забочусь о человеке, который он есть, когда он со мной.
- Ему нравится боль, когда он со мной. Я отправляю его к тебе, чтобы ты позаботилась о его следах от кнута, синяках, порезах и рубцах. В прошлом году я оставила на нем много ожогов. Ты должна быть готова к этому. В буквальном смысле этого слова. Держи аптечку хорошо укомплектованной. Он ненавидит врачей. Ты должна уметь оказать первую помощь.
- Я буду готова. По правде говоря, я не могу смотреть, когда ему больно, но признаюсь, мне нравится мысль о том, чтобы заботиться о нем после...
- Это БДСМ, знаешь ли. Утешать кого-то после тяжелой сцены. Обычно этим и уборкой занимается человек, который причинил боль, но я знаю тематиков, чьим любимым занятием было перевязывать раны мазохистов после порки. Последующий уход может быть очень интенсивным, очень интимным. - Сорен всегда хорошо заботился о ней после порки. Промывал ее раны, очищал порезы, целовал ее бо-бо. Это были ее любимые моменты, когда он снова собирал ее воедино после того, как разорвал на части. - Это все равно что играть в доктора или непослушную медсестру.
- Я бы хорошо смотрелась в костюме медсестры, правда?
- Ты бы хорошо смотрелась и в коричневом бумажном пакете.
Джульетта улыбнулась такой страстной и жаркой улыбкой, что от нее могли запотеть стекла в припаркованной машине.
- Ты ломаешь его, - сказала Джульетта, указывая на Элли. - А я, - она указала на себя, - я собираю его, чтобы он был готов с следующему разу. Между нами двумя, он должен быть очень счастливым мужчиной. Хороший план, non?
- Да, очень хороший план. Так ты думаешь, мы можем быть друзьями? - спросила Элли. - Никакой ревности? Никакой неловкости?
- Ревность - признак неуверенности в себе. Он обожает меня, - сказала Джульетта, звуча почти оскорбленной самим предположением, что Кингсли когда-либо выберет другую женщину вместо нее. Настоящее безумие. - И я никогда не испытываю неловкость.
- Я могу в это поверить. Спасибо тебе за это. - Элли с трудом сглотнула, внезапно чуть не расплакавшись и сама не зная почему. Немного доброты от женщины, которую она едва знала и... слезы? Это было на нее не похоже. Совсем.
Джульетта бросила на нее долгий испытующий взгляд.
- Ты скучаешь по нему, - сказала она. - По твоему любовнику?
- Я не должна, - ответила Элли. - Я ушла от него.
- Я скучаю по своему, и я ненавидела его.
- Я тоже ненавижу своего бывшего.
Джульетта подняла палец и покачала головой.
- Элли, ты не знаешь ненависти так, как знаю ее я, - и Элли поверила ей. - Начинать новую жизнь нелегко. Даже для меня, а я всю свою жизнь мечтал об этой новой жизни.
- Ненавижу плакать, - ответила Элли. - Кажусь... слабой. Обычно я сильнее этого.
- Это не слабость. Я тоже плачу, и я не слабая. Если я чувствую слабость из-за того, что плачу, я напоминаю себе об одной истине.
- Какой? - спросила Элли.
- Это новая жизнь, которой я живу. Я переродилась. Все дети плачут, когда рождаются.
Элли улыбнулась и поняла, что будет помнить эту единственную истину всю свою жизнь. Рождаться больно. Как и перерождаться.
Джульетта оставила ее одну, и как только она ушла, Элли заперла дверь своей спальни и вскрыла конверт. Написанная от руки записка лежала поверх перевязанной резинкой пачки бумаг. Ее распечатанная книга с пометками редактора.
- Элли, - гласила записка, - Обожаю, обожаю, обожаю. На полях несколько заметок. Нашла пару сцен, которые нужно вырезать, но большинство изменений незначительные. Хотелось бы получить ее к следующей пятнице.
Записка была подписана ее новый агентом. Кингсли приказал ей оставаться в доме. Элли больше не подчинялась мужским приказам. Поэтому она засунула книгу в рюкзак, надела бейсболку и направилась в город.
Вернуться на Манхэттен оказалось труднее, чем Элли себе представляла. Даже сейчас, через две недели после ее возвращения, городской шум не давал ей покоя. Жизнь в монастыре была такой тихой. Она засыпала ночью под звуки мягкого ветерка и стрекотания сверчков. Она смогла быстро написать книгу, и только Кайри отвлекала ее. Еще одна причина заработать как можно больше и как можно быстрее денег. Собственный тихий дом, где она могла бы спокойно писать. Это была мечта...