Королева внимательно огляделась и, убедившись, что она действительно одна, вернулась к проходу за своей кроватью, положила на место камчатное одеяло, скрывшее Ла Моля от глаз герцога Алансонского, с трудом вытащила бессильное тело на середину комнаты; заметив, что бедняга еще дышит, она присела на пол, положила голову молодого человека себе на колени и плеснула ему водой в лицо, чтобы привести в чувство.
Вода смыла с раненого пыль, пороховую копоть и кровь, и Маргарита узнала в нем того красивого дворянина, который, полный жизни и надежд, три или четыре часа назад явился к ней просить ее посредничества перед королем Наваррским и расстался с ней, ослепленный ее красотой, да и на нее произвел большое впечатление.
Маргарита вскрикнула от страха за него, чувствуя к нему теперь не только сострадание, но и участие; для нее он стал не просто каким-то случайным человеком, а даже больше, чем просто знакомым. Под ее заботливой рукой очистилось красивое, но бледное, истомленное страданием лицо Ла Моля.
Маргарита, замирая от страха, почти такая же бледная, как он, приложила руку к его сердцу — оно еще билось; тогда она протянула руку к стоявшему рядом столику, взяла флакончик с нюхательной солью и дала ее понюхать Ла Молю.
Ла Моль открыл глаза.
— О Господи! — прошептал он. — Где я?
— Вы спасены! Успокойтесь! — ответила Маргарита.
Ла Моль с трудом перевел глаза на королеву и, устремив на нее восхищенный взгляд, чуть слышно произнес:
— Какая вы красавица!
И, точно ослепленный, молодой человек сразу опустил веки, тяжело вздохнул и побледнел еще больше прежнего.
Маргарита тихо вскрикнула, думая, что это был его последний вздох.
— Боже, Боже, сжалься над ним! — взмолилась она.
В эту минуту раздался сильный стук в дверь из коридора.
Маргарита слегка приподнялась, поддерживая за плечи Ла Моля.
— Кто там? — крикнула она.
— Мадам, мадам, это я, я! — ответил женский голос. — Я, герцогиня Неверская.
— Анриетта! — воскликнула королева. — Это не опасно, это друг, вы слышите, месье?
Ла Моль сделал усилие и приподнялся на одно колено.
— Постарайтесь не упасть, покамест я отворю дверь, — сказала королева.
Ла Моль оперся рукой об пол, чтоб удержаться в равновесии.
Маргарита пошла было к двери, но вдруг остановилась, задрожав от страха.
— Ты не одна? — воскликнула она, услыхав звяканье оружия.
— Нет, со мной двенадцать человек охраны; мне дал их мой зять, герцог Гиз.
— Герцог Гиз! — прошептал Ла Моль. — О! Убийца! Убийца!
— Тсс! Ни слова! — сказала Маргарита и огляделась, придумывая, куда бы спрятать раненого.
— Шпагу!.. Кинжал! — шептал Ла Моль.
— Защищаться? Это бесполезно; разве вы не слышали, что их двенадцать, а вы один!
— Не защищаться, а чтобы не даться им в руки живым.
— Нет-нет, я вас спасу, — сказала Маргарита. — Да… кабинет! Идем, идем!
Ла Моль напряг все силы и, поддерживаемый Маргаритой, дотащился до кабинета. Маргарита заперла за ним дверь и спрятала ключ в висевший у нее на пояске кошелек.
— Ни крика, ни стона, ни вздоха — и вы спасены! — сказала она ему через дверь.
Затем она набросила на плечи ночной халат, открыла дверь, и подруги горячо обнялись.
— Мадам, с вами не приключилось ничего плохого? — спросила герцогиня Неверская.
— Нет, ничего, — ответила Маргарита, запахнув халат, чтобы не видно было следов крови на пеньюаре.
— Тем лучше! Но герцог Гиз отрядил двенадцать телохранителей, чтобы проводить меня до дома, а мне такая большая свита не нужна, и я оставлю шестерых вам, на всякий случай. В такую ночь шесть телохранителей герцога Гиза стоят целого полка королевской гвардии.
Маргарита не решилась отказаться; она расставила шестерых телохранителей вдоль коридора, расцеловалась с герцогиней, и та в сопровождении других шести отправилась в дом Гиза, где она жила, пока был в отъезде ее муж.
IX
ПАЛАЧИ
Удаляясь из покоев королевы Наваррской, Коконнас не бежал, а «произвел отступление». Что же касается Ла Юрьера, то он даже не бежал, а удрал со всех ног. Первый удалился, как тигр, второй — как волк.
Таким образом, Ла Юрьер уже стоял на площади Сен-Жермен-Л’Осеруа, когда Коконнас еще только выходил из Лувра. Ла Юрьер, очутившись с аркебузой среди людей, бегавших туда-сюда по площади, где свистели пули, а из окон то и дело выбрасывали трупы, то целые, то изрезанные в куски, почувствовал непреодолимый страх и стал благоразумно пробираться к своему трактиру; но, выходя из переулка Аверон на улицу Арбр-сек, он наткнулся на отряд швейцарцев и легкой конницы, которым командовал Морвель.