— Вы что ж, уже закончили? — крикнул Морвель, сам придумавший себе прозвище: Королевский истребитель. — Вы уже домой? А какого черта вы сделали с нашим пьемонтским дворянином? С ним не случилось ничего плохого? Было бы жаль: он вел себя отлично.
— По-моему, нет, — ответил Ла Юрьер, — надеюсь, он еще придет к нам.
— Вы откуда?
— Из Лувра, где, надо сказать, нас встретили неласково!
— Кто же?
— Герцог Алансонский. Разве он не причастен к нашему делу?
— Его высочество герцог Алансонский причастен только к тому, что касается его лично; предложите ему разделаться с двумя старшими братьями, как с гугенотами, он согласится, но при условии, чтоб в это дело не путали его. А разве вы, мэтр Ла Юрьер, не собираетесь идти вместе с этими храбрыми людьми?
— А куда они идут?
— Да на улицу Монторгей; там живет один гугенотский сановник, мой знакомец, с ним жена и шестеро детей. Эти еретики ужасно плодовиты. Будет забавно!
— А сами вы куда идете?
— О! Я иду в особое местечко.
— Слушайте, возьмите меня с собой, — сказал кто-то за его спиной так неожиданно, что Морвель вздрогнул, — вы знаете хорошие места, а мне хочется туда попасть.
— A-а, да это наш пьемонтец! — воскликнул Морвель.
— Господин Коконнас? — удивился Ла Юрьер. — А я думал, что вы идете вслед за мной.
— Черт! Вы улепетывали так, что не догонишь! А кроме того, я свернул с пути, чтобы швырнуть в реку негодного мальчишку, который кричал: «Долой папистов, да здравствует адмирал!» К сожалению, мне показалось, что мальчишка умеет плавать. Если хочешь утопить таких мерзких еретиков, надо бросать их в воду, как котят, — лишь только родились.
— Так вы говорите, что вы из Лувра? Что же, ваш гугенот нашел там себе убежище? — спросил Морвель.
— Увы, да.
— Я послал ему из пистолета пулю там, во дворе у адмирала, когда он подбирал свою шпагу, но промахнулся, сам не знаю как.
— Ну, а я не промахнулся: я всадил ему в спину шпагу так, что конец ее оказался в крови на пять пальцев. При этом я сам видел, как он упал на руки королевы Маргариты. Красивая женщина, дьявольщина! Однако я был бы не прочь узнать наверное, что он умер. На мой взгляд, этот парень очень злопамятен и будет всю жизнь иметь против меня зуб… Да! Ведь вы сказали, что собираетесь идти куда-то?
— Вы, значит, хотите идти со мной?
— Мне не хочется стоять на месте. Я убил только трех или четырех; и потом, как только я успокаиваюсь, у меня начинает ныть плечо. Идем! Идем!
— Капитан, — обратился Морвель к начальнику отряда, — дайте мне трех человек, а с остальными ступайте отправлять на тот свет вашего сановника.
Трое швейцарцев вышли из рядов и присоединились к Морвелю. Оба отряда прошли вместе до улицы Тиршап; здесь солдаты легкой конницы и швейцарцы направились по переулку Тонельри, а Морвель, Коконнас, Ла Юрьер и три швейцарца пошли по переулку Феронри, затем по Трус-Ваш и уперлись в улицу Сент-Авуа.
— К какому дьяволу вы нас ведете? — спросил Коконнас, которому уже надоела долгая и праздная ходьба.
— Я вас веду на дело блестящее, да и полезное. После адмирала, Телиньи и гугенотских принцев я не мог бы предложить вам ничего лучшего. Наше место на улице Шом, и через минуту мы там будем.
— Скажите, улица Шом — это недалеко от Тампля? — спросил Коконнас.
— Да, а что?
— Там живет некий Ламбер Меркандон, давнишний заимодавец нашей семьи, и отец мой поручил мне вернуть ему сто ноблей, которые и лежат у меня в кармане.
— Ну вот вам прекрасный случай рассчитаться с ним, — заметил Морвель.
— Каким образом?
— Сегодня как раз такой день, когда сводят старые счеты. Ваш Меркандон — гугенот?
— Так-так! Понимаю. Он наверное гугенот.
— Тише! Мы пришли.
— А чей это большой особняк с выступом?
— Гиза.
— По правде говоря, мне надо было бы зайти сюда, поскольку я приехал в Париж благодаря великому Генриху. Дьявольщина! Однако в этом квартале все спокойно, сюда доносятся лишь звуки выстрелов; можно подумать, что здесь уже деревня. Все дрыхнут, черт подери!
В самом деле, даже в доме Гизов, казалось, было так же тихо, как обычно; все окна закрыты, и только сквозь жалюзи центрального окна пробивался свет, который привлек внимание Коконнаса, еще когда он выходил на эту улицу.
Пройдя немного дальше дома Гизов, до скрещения улиц Пти-Шантье и Катр-Фис, Морвель остановился:
— Вот здесь живет тот, кто нам нужен.