— А разве то, что родному брату вы предпочитаете чужого, — не измена? И притом гораздо большая.
— Разъясните мне, Франсуа, в чем и как я изменила вам?
— Разве не вы вчера просили брата Карла пощадить короля Наваррского?
— Так что же? — спросила Маргарита с притворным простодушием.
Герцог вскочил с места и вне себя два или три раза обошел комнату, потом вернулся к Маргарите и взял ее неподвижную, застывшую руку.
— Прощайте, сестра, — сказал он, — вы не захотели понять меня, так пеняйте на себя за все несчастья, какие могут случиться с вами.
Маргарита побледнела, но осталась сидеть на месте. Она видела, как герцог выходил из комнаты, но даже не пошевельнулась, чтоб удержать его. Однако едва он успел потонуть во мраке потайного хода, как сам вернулся обратно в комнату.
— Слушайте, Маргарита, я забыл сказать вам одну вещь: завтра в этот самый час король Наваррский будет мертв.
Маргарита вскрикнула; мысль, что она является орудием убийства, внушала ей необоримый ужас.
— И вы не воспрепятствуете этому убийству? — спросила она. — Вы не спасете вашего лучшего друга и самого верного союзника?
— Со вчерашнего дня мой союзник не король Наваррский.
— А кто же?
— Герцог Гиз. Разгром гугенотов сделал Гиза королем католиков.
— Сын Генриха Второго признает своим королем какого-то лотарингского герцога!
— Вы, Маргарита, в дурном настроении и ничего не понимаете.
— Должна сознаться, что я тщетно пыталась проникнуть в ваши мысли.
— Вы, дорогая сестра, по своему происхождению не ниже принцессы де Порсиан, а Гиз так же смертен, как и король Наваррский. Теперь предположите три вполне возможных обстоятельства: первое — что наш брат, герцог Анжуйский, будет избран польским королем; второе — что вы полюбите меня, как я люблю вас; ну и третье… третье — что я стану французским королем, а вы… вы… королевой католиков.
Маргарита закрыла лицо руками, пораженная дальновидностью этого юноши, которого никто при дворе не решился бы назвать умным.
— Значит, вы не ревнуете меня к герцогу Гизу, как к королю Наваррскому? — спросила Маргарита после минутного молчания.
— Что было, то было! — тихо ответил герцог Алансонский. — А если было к чему ревновать Гиза, так я и ревновал.
— Осуществлению этого замечательного проекта мешает только одно.
— Что?
— Я не люблю герцога Гиза.
— Кого же вы любите теперь?
— Никого.
Герцог Алансонский, перестав понимать Маргариту, изумленно взглянул на нее, тяжело вздохнул и вышел из комнаты, сжимая холодной рукой лоб так крепко, словно боялся, что он треснет.
Маргарита осталась одна и задумалась. Ее собственное положение представлялось ей ясно и определенно. Король лишь не препятствовал Варфоломеевской ночи, а осуществили ее Екатерина Медичи и герцог Гиз. Герцог Гиз и герцог Алансонский теперь объединятся, чтобы извлечь из этого события возможно больше выгод. Смерть короля Наваррского сама собою вытекала из этого великого разгрома. Как только умрет король Наваррский, королевство его захватят. Тогда она, Маргарита, останется вдовой — без трона, без власти; а дальше — монастырь, где у нее не будет основания даже тихо скорбеть, оплакивая смерть своего мужа, который никогда им не был.
На этом мысли ее были прерваны: Екатерина Медичи прислала спросить, не желает ли Маргарита совершить вместе со всем двором паломничество к расцветшему боярышнику у кладбища Невинно убиенных.
Первым побуждением Маргариты было отказаться. Но подумав, что во время такой прогулки представится, быть может, случай узнать что-нибудь новое о судьбе короля Наваррского, Маргарита решила ехать. Она велела сказать, что если ей подадут лошадь сейчас, то она готова сопровождать их величества.
Через пять минут явился паж и доложил, что если королева желает ехать, то может сойти во двор, так как процессия сейчас трогается в путь.
Король, королева-мать, Таван и самые знатные католики уже сидели на лошадях. Маргарита быстрым взглядом окинула всю эту группу человек в двадцать: короля Наваррского здесь не было. Зато была баронесса де Сов, и Маргарита, обменявшись с ней взглядом, поняла, что возлюбленная ее мужа хочет ей что-то ей сказать.