— Многие мужчины руководят своим бизнесом, не живя в городе. Когда закончится сезон, мне потребуется лишь иногда приезжать в город, и я намерен проводить основное время здесь с тобой.
Затянув пояс на талии, Роуз повернулась к Джеймсу, стоявшему возле кровати, легкая дымка рассвета освещала каждый дюйм его обнаженной кожи, подчеркивая красоту и силу его тела.
— Ты не можешь позволить себе иметь любовницу, Джеймс. — Роуз увидела, как дернулась его щека и как он покраснел от обиды, но продолжала настаивать: — Ты сам говорил мне, что твоя жена откажет в своем покровительстве Ребекке, если узнает о моем существовании. О том, что я провела здесь неделю. И ты хочешь обречь меня на непредсказуемое будущее?
Джеймс поморщился.
— Почему непредсказуемое? Пока тебе не надоест это место, мы будем здесь, а потом продадим его и переедем в другое. — Его сдержанный вздох наполнил комнату. — Амелия никогда не узнает.
— Не узнает, потому что ты будешь прятать меня в деревне?
Она не может пойти на это. Отказ однозначен. И дело не в том, будет ли это маленький городской домик на границе Мейфэра или загородное поместье. Несколько лет назад Роуз дала себе слово не соглашаться на подобные отношения с мужчиной. Нет, она полностью доверяла Джеймсу, он никогда не обидел бы ее физически. Этот мужчина не способен на такие действия в отношении женщины. Но быть с ним и при этом постоянно прятаться, довольствуясь лишь короткими встречами с любимым… Это постепенно убьет ее.
Взгляд Джеймса смягчился, растущее недовольство заменило сочувствие. Он сократил расстояние между ними и, подойдя, остановился перед ней.
— Роуз, дело не в тебе. Я не стыжусь тебя. Просто это все, что я могу предложить. Единственное решение. По крайней мере сейчас. Если Ребекка удачно выйдет замуж, тогда я смогу требовать раздела. Но до этого… — Он вздохнул. — Я хочу быть с тобой, Роуз. А ты хочешь быть со мной?
«Да!» — кричало ее сердце. Но что-то удерживало ее произнести это вслух. Джеймс был так близко, что она чувствовала каждое дыхание, его чистый, свежий аромат.
— Я был так счастлив с тобой в эту неделю, как никогда в жизни. Мы счастливы вместе. Не пытайся отрицать это.
— Я и не пытаюсь, — прошептала она.
— Я не хочу, чтобы это закончилось, Роуз.
Джеймс потянулся к ней с желанием взять ее руку.
Но прежде чем его пальцы коснулись ее, Роуз сказала:
— У тебя есть жена, Джеймс.
Единственное препятствие, которое он не мог преодолеть.
Она тихо продолжала, накрыв своей рукой его:
— И даже если вы разъедетесь, это ничего не изменит. Ты будешь всегда принадлежать другой.
«И никогда не сможешь принадлежать мне».
Сжав губы, Джеймс повернулся и поднял с пола свои брюки.
— Она не хочет меня, — проговорил он, натягивая брюки, — и никогда не захочет. Меня навязали ей, как и ее мне.
— И все же ты ее муж. Ты принадлежишь Амелии.
— Но она не хочет меня! — Быстрое движение руки, и брюки застегнуты. — Долгие годы я не сплю со своей женой… и не буду спать.
— Ты не хочешь детей?
— Хочу… с тобой.
Роуз хотела заткнуть уши руками, хотела никогда не слышать этих слов от него. Как он может быть таким жестоким?
— Но они будут бастардами.
— Ах, Роуз. — Джеймс провел рукой по волосам, еще больше взъерошив короткие пряди. — Это ничего не значит для меня. Я любил бы каждого нашего ребенка.
— Я верю, Джеймс. — И она верила. Джеймс был бы прекрасным отцом. Стремился, чтобы сын перенял все лучшее от отца, а дочь бы просто обожал. — Но любовь не освободит их от клейма бастардов. Ты намерен дать своему ребенку такое будущее?
Джеймс что-то неразборчиво проворчал, так резко, что она отступила на шаг. Закрыв глаза, он приложил пальцы к вискам в попытке взять себя в руки.
— Хорошо, Бог с ним, с ребенком, тебя я все равно собираюсь обеспечивать.
Джеймс посмотрел на нее выжидательным взглядом, как будто бы эта уступка могла победить ее сомнения.
— Джеймс, это не… — Он, видимо, не понимал. — Ты все еще принадлежишь ей, и она не отдаст тебя. И ты все равно не будешь моим. Я никогда не уведу мужа у другой женщины. Я оставила своего первого покровителя, узнав, что он женат. Я подозревала, что ты женат, после нашего первого вечера и знаю, что не должна была…
— Не говори так! — Слова были сказаны так резко, что они оба застыли. — Не надо жалеть!
— Никогда. Я никогда не променяю нашу близость ни на что другое.