Во время танца все пятеро девушек были грациозны и изящны, но если у бирюзовой маски мы с Мэтью и баронессой хвалили каждое па, то в отношении остальных цеплялись к каждой самой маленькой оплошности.
Я посчитала, что если во время этого конкурса мы с Вердоном пойдем на поводу у хозяйки, то это не причинит большого вреда другим конкурсанткам – на первом конкурсе они заработали одинаковые баллы, и если сейчас Элеонора немного вырвется вперед, то этот отрыв можно легко наверстать в финальном испытании. Так что моя совесть была почти спокойна.
Когда оба танца закончились, барон Рошен обратился с вопросом к Джулии:
– А как вам показалось, мадемуазель Бланкар, какая из девушек была сегодня лучше всех?
Наверно, он решил поинтересоваться ее мнением, потому что всё это время она молчала. Мы замерли, в ожидании ее ответ. Мне показалось, что баронесса даже перестала дышать.
– Мне больше всего понравилась девушка в бирюзовой маске, – пролепетала Джул и покраснела.
Ее милость облегченно выдохнула и бросила на Джулию благодарный взгляд.
Настало время снимать маски. Гости снимали их по очереди, и каждое открытое лицо вызывало бурю эмоций у других – удивление, возмущение, восторг.
Когда очередь открыть лицо перешла к девушке в розовом платье, и она сдернула свою голубую маску, мне показалось, что баронессу хватит удар – под этой маской скрывала мадемуазель Шарби. Несколько минут ее милость хватала воздух неприлично раскрытым ртом, а потом посмотрела на нас с такой растерянностью, что мне даже стало ее жаль.
Бирюзовая маска была снята последней, и мы уже знали, кто под ней скрывался. И когда мадемуазель Нуаре, наконец, открыла лицо, Теодор Рошен просиял.
Танцы продолжились, и теперь барон тоже вышел в центр зала, дабы уделить внимание каждой из пяти его гостий. Баронесса, сославшись на головную боль, удалилась, пожелав гостям приятно провести вечер, и мы с Джул и Мэтью смогли обменяться впечатлениями.
– Не понимаю, – покачал головой Вердон, – как баронесса могла так ошибиться? Впрочем, нас это не касается! Ее милость просила нас выделить из всех девушку в бирюзовой маске, и мы это сделали. Даже ты, Джул! Признаться, когда барон обратился к тебе с вопросом, я не думал, что ты сделаешь то, что требовала баронесса.
– Но я как раз не делала этого, – улыбнулась вдруг Джулия. – Когда я хвалила бирюзовую маску, я знала, что под ней – не мадемуазель Шарби.
– Что? – ахнула я. – Но как ты могла это знать?
– Я видела всех девушек, когда шла в бальную залу. Они тогда дожидались начала бала в гостиной.
– Но разве они были не в масках? – удивился Вердон.
– В масках, – подтвердила Джул. – И единственное, что я точно знала, это то, что под бирюзовой маской скрывается Элеонора. Я похвалила их наряды, и они ответили мне молчаливыми поклонами, потому что, как и было условлено, не должны были произносить ни слова. А потом я сказала, что по моему скромному мнению, бирюзовая маска такого насыщенного оттенка плохо сочетается с нежно-розовым платьем. И я ничуть не солгала. Я почти не сомневалась, что после такого замечания мадемуазель Шарби сделает всё, чтобы поменяться с кем-то из девушек масками. Так оно и оказалось.
Мы рассмеялись так громко, что пожилая дама с седыми буклями оглянулась на нас и укоризненно покачала головой.
Глава 10
Бал продолжался, и теперь, когда баронесса удалилась, мы тоже могли позволить себе погрузиться в водоворот музыки. Бал-маскарад даже после снятия масок продолжал оставаться более сводным, чем обычный бал – здесь позволялось пренебречь некоторыми правилами этикета, обязательными в других случаях. Можно было принять приглашение на танец от незнакомого кавалера, не дожидаясь, пока кто-то из знакомых представит его тебе. Чем мы с Джулией и воспользовались, и скоро уже обе кружились в танце по паркету.
Мой кавалер поначалу пытался развлечь меня беседой, но из-за громкой музыки разговаривать было трудно, и он оставил эти попытки, сосредоточившись на тех сложных па, которые мы должны были проделывать. Он назвал себя, но я не старалась запомнить ни его имени, ни титула. К чему? Я не собиралась продолжать это знакомство. На отборе оставался один только конкурс – тот самый, псевдомагический, на котором настаивала баронесса, и после которого барон Рошен должен сделать-таки свой выбор. После чего мы с чистой или не слишком чистой совестью вернемся в столицу.
Этот финальный конкурс сильно волновал меня – я так и не решила, на чью сторону нам следовало склониться. Конечно, сердце подсказывало мне, что мы должны помочь влюбленным и пренебречь желанием баронессы. Но будет ли это правильным? Возможно, чувства Теодора к мадемуазель Нуаре скоро пройдут, и он пожалеет о том, что упустил возможность расширить свои угодья за счет приданого мадемуазель Шарби. Нередко бывает, что именно родители куда лучше знают своих детей, чем сами дети. К тому же, именно баронесса была нашей заказчицей, и можно было не сомневаться, что если мы не выполним ее просьбу, то она постарается обеспечить нам такую дурную славу, что агентство можно будет закрывать. А ведь я вложила в это дело все деньги, какие мне были выделены на ближайшие двенадцать месяцев, и если бизнес станет убыточным, мне придется признать, что дядюшка прав, вернуться в его дом и каждое утро выслушивать его рассуждения о том, что женщины решительно не способны распоряжаться капиталом.