Нам удалось поговорить только на следующий после бала день. Вечером мне так и не удалось улучить момент, чтобы отозвать Вердона с паркета – он не пропустил ни одного танца и явно наслаждался вниманием своих прелестных партнерш.
– Но я вовсе не строил ей глазки! – возмутился он в ответ. – Поверь, если бы я решил кого-то соблазнить, малышку Элеонору я выбрал бы в последнюю очередь – она слишком разговорчива и прямолинейна.
– В том-то и дело! – это его замечание окончательно выбило меня из колеи, и я опустила на диван и горько вздохнула. – Мадемуазель Шарби – не из тех, кто будет скрывать свои чувства и мысли. С нее станется пойти к баронессе или к барону и во всём им признаться. Вы хоть понимаете, чем это нам грозит? Баронесса остановит отбор, обвинит нас в злоупотреблении своим положением и не заплатит нам ни форинта! Ни единого форинта, вы понимаете?
Джулия сильно побледнела и пролепетала:
– Но, Лаура, давай хоть раз подумаем не о деньгах, а о чувствах! Ты только подумай, каково сейчас этой бедной девушке!
– Ну, уж нет! – я снова вскочила с места. – Довольно и того, что о чужих чувствах всё время думаешь ты. Но кто-то должен думать и о деньгах. Если мы не внесем очередной платеж за дом, то мы лишимся и своей конторы, и значительной части тех денег, которые уже внесли. Ты хочешь оказаться на улице? Не думаю, что тебя снова примут на работу в академию бытовой магии – помнится, ректор был очень недоволен твоим увольнением.
В зеленых глазах Джулии появилось отчаяние, и я сразу пожалела о своих словах. Но сказанного не воротишь.
– Отправляйся к мадемуазель Шарби! – велела я Вердону. – Мне всё равно, что ты ей скажешь, но сделай так, чтобы она забыла о чувствах к тебе и осталась на отборе.
– О чувствах нельзя забыть, – грустно возразила Джулия.
А Мэтью, уже направившийся было к дверям, обернулся и вздохнул:
– Откуда ей знать об этом, Джул? У нашей Лауры нет сердца.
И вышел, не дожидаясь моего ответа. А я изумленно посмотрела на закрывшуюся за ним дверь.
– Да как он смеет? – возмутилась я. – Ты слышала, что он сказал? А почему ты молчишь? Ты с ним согласна?
Мадемуазель Бланкар густо покраснела и отвела взгляд.
– Прости, Лаура, но мне тоже иногда кажется, что ты чересчур практична. А может быть, ты просто боишься показать свои истинные чувства, и это показное равнодушие – всего лишь маска?
Она посмотрела на меня с надеждой, но я не собиралась обсуждать этот вздор. Тем более, что у меня было дело, которое не терпело отлагательств.
Я спросила у баронессы разрешения воспользоваться ее экипажем и отправилась в Нанси, чтобы навестить нашего знакомого в магической лавке.
На сей раз в его подвальчике были покупатели, и он отчего-то совсем не обрадовался моему приходу. Наверно, почувствовал, что я ничего не собираюсь у него покупать. Но я не собиралась мешать его торговле, и пока он обслуживал пожилую даму в широкополой шляпе, я скромно стояла в сторонке, разглядывая витрину с сушеными травами.
– Что вам угодно, сударыня? – холодно спросил он, когда мы остались одни.
– Мне нужна информация, сударь! – я постаралась улыбнуться как можно более очаровательно. – Судя по всему, вы давно уже держите торговлю в Нанси и наверняка многое знаете.
Я не учла, что он уже вышел из того возраста, когда женская улыбка могла растопить его сердце.
– Информация, сударыня, тоже стоит денег, – буркнул он в ответ, и я поняла, что просто так он мне ничего не расскажет. – Вот если бы вы, дорогая мадемуазель, что-то купили у меня, скажем, вот эту книгу, – он достал с верхней полки шкафа покрытый толстым пыли фолиант, – тогда, пока я упаковывал бы вам ее, возможно, и сумел бы удовлетворить ваше любопытство.
– Сколько? – спросила я дрогнувшим голосом.
– Три форинта! – бесстрастно заявил он.
– Вы с ума сошли? – я задохнулась от возмущения. – Она что, украшена чистым золотом?
Я собиралась развернуться и выйти из лавки с гордо поднятой головой. Но, подумав, всё-таки решила остаться. Конечно, я могла получить нужную мне информацию и в другом месте, но сколько времени это займет? А теперь, когда весь отбор был поставлен под угрозу из-за неразумного поведения мадемуазель Шарби, действовать следовало быстро.
– Хорошо, сударь! Заверните! – и всё-таки, когда я отсчитывала три форинта, рука моя заметно задрожала.
– Что вы хотите узнать, сударыня? – тон старика стал гораздо любезнее. – Должно быть, что-то о баронессе Рошен, у которой вы гостите?