Ваэлин пришпорил коня и помчался вниз. Земля задрожала под копытами.
От удара он чуть не грохнулся наземь, оглушительное ржание лошадей потонуло в какофонии ярости и металла, врубающегося в плоть. Ваэлин удержался, лишь вцепившись в луку седла. Что-то жесткое скребнуло по закрывающей спину кольчуге. Из толпы выпрыгнул остервеневший ошалевший воларец, но его короткий меч бил размеренно и точно. Ваэлин все-таки упал, покатился по земле, сшиб воларца с ног, но сумел подняться на колени и отбить выпад крепко сложенного вольного мечника. Судя по возрасту и легкости, с какой воларец отскочил, когда Ваэлин попытался ударить по ногам, мечник был опытным бойцом. А Ваэлин поразился своей медлительности и неуклюжести. Мечник точно и резко ударил по клинку Ваэлина у рукояти и выбил его из руки.
Владыка башни посмотрел на свою пустую ладонь и с отстраненным спокойствием подумал: «Я выронил свой меч».
Мечник подступил ближе, чтобы пырнуть Ваэлина в шею, и вдруг изогнулся в странном грациозном пируэте. Кровь брызнула из разрубленной шеи. Норта остановил коня в нескольких футах от лорда. Снежинка тоже встала рядом. На ее когтях и клыках уже блестела кровь.
Ваэлин поднялся и осмотрелся. Атака занесла его почти в центр боевого порядка воларцев. Вокруг кипела битва. Нильсаэльцы кололи, гвардия Орвена рубила мечами. На западе эорхиль сыпали дождем стрел — наверное, попалась группа особо упорных варитаев.
Поблизости раздался голос лорда Орвена. Он собирал людей для атаки на плотно сбившуюся группу свободных мечников, сражающуюся с яростью обреченных. Конь Ваэлина дико заржал и вломился в строй воларцев, встал на дыбы, ударил копытами. Вскоре строй развалился под натиском гвардии, и нильсаэльцы кинулись добивать врага.
— Никаких глупостей? — укоризненно спросил Норта и сурово посмотрел на брата.
Ваэлин снова глянул на пустую ладонь, пошевелил пальцами и ощутил, как вдоль спины ползет холодок. Кто-то ткнулся в плечо. Ваэлин обернулся. Его конь громко фыркал, тряс головой. На носу — свежий порез.
— Шрам, — сказал Ваэлин и провел рукой по конской морде. — Отныне твое имя — Шрам.
— Не дергайся, — сурово предупредила Дарена, когда он поморщился.
Уж больно пекла мазь, которую Дарена растирала ему по спине. Падение с коня оставило Ваэлину внушительный синяк от плеча до бедра. А в голове всю дорогу до Варнсклейва постоянно вертелось: «Я выронил свой меч».
— Тебе мало того, как уже разрослась твоя легенда? — не унималась Дарена. Ее пальцы выписывали круги на коже Ваэлина, с силой втирая мазь. — Тебе нужно кидаться на любую встречную армию? А теперь у тебя и лошадь одержима Тьмой.
— Да уж вряд ли, — пробормотал он и вздохнул с облегчением, когда Дарена отошла к сундучку с горшочками и коробками, где лежали лекарства. — Надо думать, мой конь просто любит подраться.
Ваэлин занял подвал единственного уцелевшего в Варнсклейве здания, дома-крепости начальника гавани у въезда на мол. Дом был выстроен целиком из гранита. Разрушать его показалось воларцам слишком хлопотным. Королева со свитой расположились на верхних этажах, армия встала лагерем среди руин. Солдат опять прибыло — люди стягивались со всех окрестностей.
— Что конь, что хозяин, — процедила Дарена, и Ваэлин снова поморщился.
Они ссорились впервые после Алльтора, и Ваэлин задумался: так ли прочна их связь, как показалось? Битва закончилась быстро, что неудивительно, если учесть разницу в силах. Четверть часа, пока вырубили варитаев, — и воларцы кинулись наутек в разные стороны. Эорхиль бросились в погоню, нильсаэльцы прикончили раненых и предались освященной временем традиции: мародерству. К немалому удивлению Ваэлина, солдаты приветствовали его с суровым уважением, кланялись, салютовали копьями.
«Они что, не захотели видеть? — подумал Ваэлин. — Наверное, им проще верить в человека, одержимого безумной отвагой, на коне, одержимом Тьмой, чем в ослабевшего дурня, не способного удержать себя в седле, а меч в руке».
— Я почти погиб сегодня, — задумчиво и спокойно произнес он. Дарена не повернулась, но напряглась. — Ты же знаешь, я потерял свою песнь. Ты вернула меня, и у меня пропала песнь. А без нее… Дарена, я выронил меч.
Она обернулась и зло выпалила:
— Милорд, вы, кажется, жалеете себя?
— Да нет, я просто честен.