— Еще вопрос, и он полетит тебе в глаз.
— Сестра, нельзя ли поскорее? — натужно выговорил стражник. — Этот разум нетрудно затуманить, но я не могу держать его вечно.
Женщина снова моргнула, и дротик медленно опустился на стол. Она сплела пальцы, впилась взглядом в Алюция.
— Тебя послала аспект Элера?
— Да.
— В каком она состоянии?
— Она в Блэкхолде, невредимая, если не считать натертой щиколотки и настоятельной потребности принять ванну.
— Что она сказала о нас?
— Что у вас есть вино, — ответил Алюций и рискнул обвести взглядом комнату. — Кажется, она соврала.
— Да, — подтвердила женщина. — У нас мало еды и воды, а вылазки в город наверху не дают почти ничего.
— Я могу приносить еду и лекарства, если они понадобятся. Наверное, потому она и послала меня… — Он замолчал, собираясь с духом, и договорил: — Послала к Седьмому ордену.
Женщина склонила голову, презрительно усмехнулась:
— Поэт, вы говорите о старых сказках.
— Брось, ну какая теперь разница? — буркнула толстушка. — Ваша светлость, вы угадали. Я — сестра Инела, она — сестра Кресия, а вон там брат Релкин. Все, что осталось от Седьмого ордена в этом славном городе.
— А что это за место? — обведя зал рукой, спросил Алюций.
— Бывший орденский храм, — ответила Кресия. — Его построили до того, как нас официально изгнали из Веры. Наши братья из Шестого ордена отыскали этот храм несколько лет назад. Он стал прибежищем воров. Теперь у него более высокое предназначение.
Алюций повернулся, чтобы лучше видеть Двадцать Седьмого и брата Релкина. Раб продолжал волочить меч, словно через патоку. Лицо стражника выдавало крайнее напряжение.
— Что он с ним делает?
— Заставляет видеть то, что нужно, — ответила Кресия. — Мы обнаружили, что разум — самое слабое место и куритаев, и их менее смертоносных собратьев. Головы настолько пустые легко затуманить. Он думает, что сражается с толпой убийц, покушающихся на вашу жизнь. Мастер Релкин может управлять и скоростью видений, заставить час уложиться в минуту и наоборот.
— Но не вечно, — процедил брат сквозь стиснутые зубы.
— Вам нужны вода и еда. Что еще? — спросил Алюций у Кресии.
— Еще не помешали бы новости о войне.
— Отправленный на Мельденейские острова воларский флот катастрофически разбит. Токрев хочет взять Алльтор, Дарнел выехал с рыцарями на охоту за Красным братом.
— А лорд Аль-Сорна?
— Пока никаких вестей, — ответил Алюций и покачал головой.
Кресия вздохнула и встала:
— Когда вернетесь?
— Если можете подождать, то через два дня. Непросто собрать много еды, не вызывая подозрений.
— Нам следует его убить? — спросила Кресия и кивнула в сторону раба.
— Его единственная задача — защищать меня и убить, если я выйду за город. В остальном он глух и нем.
— Я доверяю вам, потому что аспект Элера не послала бы вас без причины, — сказала Кресия и открыла сумку на поясе.
Дротики встали на хвосты и один за другим в идеальном порядке залетели в сумку — элегантно и невероятно. Алюций улыбнулся.
— В ночь падения города я убила ими много людей и тварей. Я потеряла им счет. При этом я истекала кровью и умерла бы, если бы сестра не отыскала меня и не принесла сюда. Поэт, запомните: я выпущу из себя всю кровь до последней капли, чтобы убить вас.
Алюций нашел отца беседующим с командиром воларского дивизиона у ворот на Северную дорогу. Батальон вольных мечников копал глубокую канаву перед воротами. Алюций остановился на приличном расстоянии — но так, чтобы слышать разговор.
— Ламповое масло? — спросил воларец.
— Причем все, какое сможете найти, — подтвердил Лакриль Аль-Гестиан. — Чтобы наполнить эту канаву от края до края.
Воларец посмотрел на расстеленную карту, проследил линии, изображающие стены, местность за ними. Алюций слегка надеялся, что воларец окажется высокомерным и отвергнет совет побежденного, но, к сожалению, просчитался. Воларец вовсе не был глупцом.
— Отлично, — сказал он. — Вы выбрали места для машин?
Отец Алюция указал несколько точек на карте, воларец кивнул.
— Но, конечно, мне нужны сами машины, — добавил отец.
— Они будут здесь через тридцать дней, — заверил командир дивизиона. — А с ними тысяча варитаев и триста куритаев. Совет не забыл о нас.
Если Лакриль Аль-Гестиан и утешился услышанным, то виду не подал.
— Армия может много пройти за тридцать дней, — сказал он. — В особенности — армия, питаемая любовью к воскресшей королеве.