— Ваше величество, это верно, — со все возрастающей тревогой проговорил Френтис. — Но я полагаю, что по-настоящему меня спас ваш клинок. Неким образом он… он освободил меня.
— Да, — подтвердила королева.
Затем заговорила по-лонакски и взяла флакон у Давоки, посмотрела на него в тусклом тюремном свете и откупорила. Разлился тяжелый муторный запах.
— Освободившее вас лезвие было покрыто этой жидкостью, — пояснила Лирна. — Подарок наших лонакских друзей. Подозреваю, он окажется крайне полезным для нас.
Она подошла к куритаю и тихо сказала ему на воларском:
— Мне не доставит удовольствия то, что сейчас произойдет.
Она наклонила флакон и пролила единственную каплю на шрам раба. Результат последовал немедленно. Раб испустил такой вопль, что заложило уши. Он рухнул на пол, скорчился, обвитый цепями. Королева отступила и тут же закупорила флакон, скривилась, но заставила себя глядеть на мучения раба. Спустя несколько секунд вой превратился в слабое жалкое хныканье, жуткие корчи сменились дрожью. Еще немного — и раб, взмокший от пота, успокоился и лишь тяжело дышал.
Лирна осторожно шагнула вперед, но Френтис предостерегающе поднял руку.
— Ваше величество, позволите?
Она кивнула, он подошел к рабу, присел, заглянул ему в лицо и увидел, как жизнь возвращается в мутные от боли глаза.
— Можешь говорить? — спросил Френтис на воларском.
Раб заморгал, пытаясь сосредоточиться, и захрипел. Слова неохотно лезли из отвыкшего от речи горла.
— Да-а…
— Как тебя зовут?
Раб сощурился, выдавил на грубом, исковерканном воларском:
— Я начал… Пятисотый… теперь Двадцать… и семь.
Френтис склонился ниже.
— Нет. Твое настоящее имя.
Взгляд затуманился. Раб нахмурился, пытаясь разбудить память.
— Лекран, — выговорил он, и с этим именем его голос превратился в рык. — Мой отец… он был Хиркран Красный Топор.
— Друг, ты далеко от дома.
Лекран дернул цепи.
— Тогда снимите с меня это гребаное железо… чтобы я вернулся домой! На земле нам дано мало времени. А мне еще нужно убить многих!
Френтис осторожно понюхал содержимое бутылочки. Запах, мягко говоря, не слишком привлекательный. Плесень с протухшим чаем.
— Это и в самом деле отгоняет сны?
— Это погружает в настолько глубокий сон, что кошмары не достигают его, — пояснил брат Келан. — Я впервые сделал это снадобье после нашествия Ледяной Орды. После стольких смертей и убийств многих в Пределах мучили дурные сны. Меня тоже. Оно прекратит твои кошмары, брат. Хотя поутру голова заболит так, что они покажутся благом.
«Это ведь не сны, — подумал Френтис. — Но, по крайней мере, зелье может защитить рассудок, когда она потянется к нему».
Пятый орден обосновался в купеческих домах у порта. Многочисленные комнаты и просторные погреба дали место большинству раненых и растущим запасам бинтов и лекарств. Похоже, госпожа Аль-Бера умудрилась убедить нескольких альпиранских торговцев рискнуть, отправиться в последнее плавание по ветреному Мельденейскому морю и привезти вместе с припасами столь нужные лекарства.
Френтис поблагодарил целителя и вышел наружу, где Ваэлин глядел на огромный воларский корабль. Френтис привлекал множество взглядов, в большинстве — напуганных и удивленных, но и немало откровенно враждебных. Для некоторых он еще оставался Красным братом, но для большинства стал Убийцей короля, освобожденным благодаря безграничному милосердию королевы. Она не внушала своим подданным страха, а только лишь обожание, и они неустанно трудились во имя ее. Повсюду люди восстанавливали рассыпавшиеся стены, стучали молотами в уличных кузнях, новых рекрутов приучали к непривычной дисциплине. Лица усталые, но нигде и следа раздраженной лени, все упорно суетятся, трудятся, спешат. И пусть полководцы королевы страшатся будущего, народ готов переплыть любые океаны по одному ее слову.
На корабле громко ссорились двое: один долговязый, второй коротышка, причем коротышка кричал злее и громче.
— Брат, у твоей сестры на удивление ядовитый язык, — заметил Френтис.
— Наш новый хозяин королевских верфей будит в ней самое худшее. Он попросил ее сделать чертеж корабля. Кажется, он уже пожалел об этом.
Алорнис сердито смяла пергаментный сверток и швырнула в лицо Даверну, а затем яростно затопала вниз по трапу. Она не перестала кипятиться, даже когда брат обнял ее и прижал к себе.