В гробу я видала такую симпатию с любовью.
Дрязги
— Завтра будь готова к семи, — с порога заявил мой ненавистный венценосный супруг. — Я наконец-то нашёл для тебя наставника. Старик очень долго от меня прятался, но я был бы не я если б не получал то что хочу. — и короткий но емкий взгляд на меня. — Всегда.
Невольно посочувствовала старику кем бы он ни был, ибо прекрасно знаю эту рядом стоящую мразь и его безотказные методы.
— Зачем? — только и спросила я, и удивилась, а в душе обрадовалась хоть какому-то шансу на то, что демоновы браслеты в ближайшем будущем будут сняты.
Чертова магия! Как я мечтала овладеть ей сполна и заставить этот мир с собой считаться. А в идеале выбраться с этого дурдома. Хотя… Если в своём мире я наверняка давно уже не жилец, а попасть домой в новом теле не факт, но скорее всего не получится, то как говорил один из великих умов моего мира — "если не можно прекратить восстание, значит его нужно возглавить".
Но получше расспросить благоверного о дальнейших планах моего заточения не получилось — муженек уже преминул сменить тему:
— Почему ты никогда меня не ждёшь? — спросил он и вздохнул, нарочито пристально изучая свеже вставленные окна. Предыдущие мы с ним позавчера высадили. Вернее он, как всегда не удержав ни член в штанах, ни себя в руках, ни свою проклятую магию. — Ты ведь прекрасно знаешь что я приду. Так… Почему ты никогда меня не ждёшь?
Нет. Ничего удивительного в том что Ратан опять пришёл не было. Удивительно было то, что ему до меня есть хоть какое-то дело.
Да. Он терялся, забывался, вычеркивался мной из моего жалкого существования на целый день.
Но под вечер появлялся вот так-же, как вот сейчас на пороге "моей" спальни, широко улыбался закрывая за собой дверь и делая плавные, размеренные неспешные шаги в мою сторону.
Я знала все эти его шаги и "улыбки", успела изучить. Спину вдруг прошило фантомной болью. На секунду прикрыла глаза, восстанавливая относительный покой, знаю ведь прекрасно, что больше ничего не напоминает о той позорной прилюдной порке кроме белесых полос от лопаток до поясницы.
О, да! Слишком дорого мне досталось это умение.
Вот и сейчас я ни минуты не сомневаюсь в том что последует дальше. Плавный шаг в мою сторону. Резкий захват до следов на запястьях, если я не буду достаточно проворной. А я и не буду. Распущенные ко сну волосы. Ночное одеяние длиной до пяток, нежностью ручной вышивки, тонкостью ткани и глубоким декольте выигрышно подчёркивая все то, чем так щедро одарила это тело природа, играют явно не в мою сторону. Да и по силе и ловкости я однозначно ему проигрываю. Так что просто отворачиваюсь принимая правила игры.
Ратан хмурится. Заядлый охотник в нем ой как не любит когда его любимая добыча встречает свою низменную участь с покорностью жертвенного ягнёнка. А я...
Может его заводит, забавляет вид моего лица, перекошенного в страхе и омерзении?
А может...
Впрочем, он никогда не уходил недовольным, точнее, неудовлетворенным. Наоборот. Довольный и сытый, как мартовский кот.
И я все больше и больше была убеждена, что насыщался он отнюдь не моими прелестями, а моей ненавистью и страхом.
— Неужели, тварь, ты все еще не наигрался этим телом? Я уж подумала, что меня хотя бы в этом оставят в покое, но нет! Ты приходишь каждую ночь. Как верный пес засыпаешь и просыпаешься рядом со мной в одной постели. Подолгу ласкаешь своими грязными руками, зациловываешь грязными губами...
Он заливисто смеется и разводит полы длинного халата:
— Где ты видишь грязь?
Мои глаза притягивает как магнитом рельефный торс и тонкая дорожка темных волос, что виднеется над низко сидящими пижамными штанами. Не могу сопротивляться моментально вспыхнувшему желанию.
Наши ночи длинны и жарки, хотя поначалу ему приходится брать меня силой.
Сопротивляюсь. Отчаянно сопротивляюсь ему и тому желанию, что он пробуждает во мне. Что это? Почему мое тело так реагирует на своего тюремщика и палача. Почему в его руках я таю как воск. Ни с кем раньше я не испытывала и толику того удовольствия, что дарят мне ночи, проведенные в объятиях Ратана. Я никогда раньше не горела так ярко в мужских руках. Только с ним.
И ненавижу себя за это, потому срываюсь на крик.
— Кровь! Ты весь пропитан кровью. Кровью и слезами невинных, которых ты замучил по своей прихоти. Моя кровь и слезы на тебе. И они не смываются!