— Исцеления, как такового, не потребуется, — спокойно ответила Джанелль.
По письмам и увещеваниям лорда Джорвала у Сэйтана и Люцивара сложилось обратное мнение, но оба знали, что спорить сейчас себе дороже. Годы службы при дворе Джанелль научили эйрианца своевременно отступать.
Она заставила чемодан и дорожную сумку исчезнуть, а затем взяла длинный черный плащ с капюшоном.
— Ну что, поехали?
Картан Са-Дьябло беспокойно метался по гостиной своих апартаментов.
Сука запаздывала. Если бы он был дома, она бы не осмелилась заставлять ждать сына Доротеи. Огни Ада, ему уже хотелось вернуться в Хейлль!
Проникнувшись чувством оскорбленного негодования, он едва не прослушал тихий стук в дверь. Картан заставил себя собраться. Ему нужна эта сука, которая, по заверениям Джорвала, была лучшей Целительницей в Кэйлеере. Если он проявит грубость, ничто и никто не сможет помешать ей выйти в эту самую дверь и больше никогда не вернуться.
Он подошел к окнам и выглянул на улицу. Не следует доставлять ей удовольствие, демонстрируя, с каким нетерпением он ждал ее прихода. Нет никаких причин давать ведьме даже столь малое преимущество над собой.
— Войдите, — произнес он, когда в дверь снова постучали.
Картан не слышал, как она открылась и закрылась, однако, обернувшись, увидел женщину, закутанную в черный плащ с капюшоном.
Сначала он решил, что это та ведьма, которую Доротея называла Темной Жрицей, но в ментальном запахе той было что-то гадкое, склизкое. Эта же…
Картан нахмурился. Он вообще не чувствовал ментального запаха.
— Ты — Целительница? — с сомнением спросил он.
— Да.
Он невольно вздрогнул при звуке голоса, которым говорила сама полночь. Пытаясь не обращать внимания на нарастающее беспокойство, он начал было расстегивать рубашку.
— Полагаю, ты захочешь осмотреть меня?
— В этом нет необходимости. Я знаю, что с тобой.
Его пальцы застыли на первой пуговице.
— Ты сталкивалась с подобными симптомами раньше?
— Нет.
— Но ты знаешь, что это?
— Да.
Раздраженный отрывистыми ответами, Картан отбросил попытки вести себя вежливо.
— Тогда что это, во имя Ада?
— Она называется Брайарвуд, — ответил глубокий, темный, полуночный голос.
Кровь отхлынула от головы, устремившись в сердце. У Картана закружилась голова.
— Брайарвуд — это сладкий яд, — продолжал голос. Бледные руки откинули капюшон плаща. — От него нет лекарства.
Картан уставился не нее, пораженный до глубины души. Он видел ее в прошлый раз, тринадцать лет назад, и тогда она была лишь безвольной куклой, марионеткой, накачанной наркотиками, игрушкой, запертой в одной из комнатушек Брайарвуда, ждущей своей очереди. Но он так и не забыл эти сапфировые глаза — и ужас, нахлынувший на него при попытке прикоснуться к ее сознанию.
— Ты… — Слово прозвучало не громче дыхания. — Я думал, Грир уничтожил тебя.
— Он пытался.
Наконец на Картана нахлынуло озарение. Он обвиняющим жестом наставил на нее палец:
— Ты сделала это со мной! Ты сделала это!
— Я создала спутанную паутину — да. Что же до того, что случилось с тобой, Картан… Ты сам навлек это на себя.
— Нет!
— Да. К каждому вернется то, что он дал. Это был единственный приказ, вплетенный в спутанную сеть.
— Раз ты это сделала, значит, можешь точно так же все отменить!
Но она покачала головой:
— Многие из детей, бывших нитями той спутанной паутины, вернулись в Тьму. Они уже недостижимы, даже для меня, а без них невозможно расплести паутину.
— Ты лжешь! — завопил Картан. — Если я дам тебе достаточно золота, ты быстро найдешь способ.
— От Брайарвуда нет лекарства. Но конец твоему нынешнему состоянию все же есть, если тебя это утешит. К каждому вернется то, что он дал.
— ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?!
— Каждый удар, каждая рана, каждый акт насилия, каждый миг страха, пережитые другим живым существом из-за тебя, вернутся к тебе. Ты всего лишь забираешь то, что дал, Картан. Когда к тебе вернется все, долг будет уплачен и сеть отпустит тебя — как и других мужчин, развлекавшихся в Брайарвуде.
— Они все мертвы, ты, глупая сука! Остался лишь я один! Никто из них не пережил этой твоей паутины!
— Сеть лишь поставила одно четкое условие. Если никто из других не выжил… Сколько детей, отправленных в Брайарвуд, пережили вас всех?
— Раз уж ты явилась сюда не для того, чтобы исцелить меня, то зачем вообще пришла? Просто позлорадствовать?
— Нет. Я пришла свидетельствовать за тех, кто уже ушел.