— Шлюха не может быть моей внучкой, — зарычала Доротея.
Садист изумленно приподнял бровь:
— В самом деле, дорогая моя, я-то подумал, что это будет веский аргумент. Единственная разница между вами — она обычно находится под мужчиной большую часть времени, в то время как ты предпочитаешь быть сверху. Но ноги-то вы раздвигаете одинаково широко. — Он помолчал, а затем задумчиво добавил: — Впрочем, есть еще одна разница. Поскольку этой шлюхе платили, ей пришлось кое-чему научиться в постели.
Доротея уже дрожала от гнева.
— Стража! Схватить его!
Двадцать сильных мужчин бросились было вперед, но замерли на месте.
Деймон только улыбнулся: — Возможно, мне стоит убить остальных, чтобы предотвратить подобные происшествия в дальнейшем.
Геката осторожно опустила нож.
— Зачем явился, Сади?
— Ваши незначительные интриги мешают моим планам, и это, должен заметить, весьма меня раздражает.
— Террилль будет воевать с Кэйлеером. Вряд ли это можно назвать «маленькой интригой».
— О, а вот это зависит от того, есть ли у вас силы для победы, верно? — промурлыкал Деймон. — Однако меня не интересует сомнительная перспектива править Королевством, уничтоженным прокатившейся войной, поэтому я решил, что пора нам немного побеседовать.
Доротея выскочила вперед:
— Не слушай его!
— Да как ты можешь править Королевством? — поинтересовалась Геката, не слушая свою сообщницу.
Улыбка Деймона стала холоднее и жестче.
— Я контролирую ведьму, обладающую достаточной силой, чтобы убить каждое живое существо в Королевстве Террилль.
— НЕТ! — закричал Сэйтан. — Ты не контролируешь Королеву!
Когда странные, слишком ярко блестящие глаза снова уставились на него, Повелитель начал дрожать.
— Ра-а-азве? — скучающе протянул Деймон. — А ты не задавал себе вопроса, почему она ничего не сделала, получив «подарок», Повелитель? О, Джанелль, разумеется, чрезвычайно обеспокоена. Только плачет все время с тех пор, как увидела твой палец. Но ее-то здесь нет — и не будет, потому что мой член она ценит гораздо больше вас. Всех вас, — значимо добавил Деймон, покосившись на Люцивара.
Сэйтан упрямо покачал головой:
— Нет. Ты не можешь сделать этого, Деймон.
— Не говори мне, что я могу, а чего — нет! У тебя был шанс, старик, но не хватило смелости, чтобы воспользоваться им. А теперь пришел мой черед — и я намерен править.
— Это всего лишь очередная ложь! — рявкнула Доротея. — Ты никогда не проявлял интереса к власти!
Теперь Деймон обратил холодный, обжигающе ледяной гнев на нее.
— А что ты можешь знать о том, чего я хотел, сука? Ты не дала мне шанса править хоть чем-то. Ты только хотела использовать мою силу, никогда ничего не предлагая взамен!
— Кое-что я тебе предложила!
— И что же? Себя?! Ты тоже попользовалась мной, Доротея. Как ты после этого сумела воображать, будто подобное может считаться наградой?
— Ах ты, ублюдок! Ты… — Она сделала шаг к нему, занеся руку и искривив пальцы, словно выпустив когти.
Удар призрачной руки сбил Верховную Жрицу Хейлля с ног. Она упала прямо на Сюрреаль, которая грязно выругалась и грубо столкнула ее с себя.
С усилием оторвав взгляд от Деймона, Сэйтан взглянул на Гекату — и понял, что ее трясет, но не от гнева или страха.
— Чего ты хочешь, Сади? — дрогнувшим голосом спросила ведьма, не в силах скрыть свои чувства.
Прошло долгое, леденящее кровь мгновение, прежде чем Деймон вновь повернулся к ней:
— Я пришел вести переговоры от имени моей Королевы.
— Я же говорила тебе… — пробормотала Доротея, не делая, однако, попыток подняться.
— И что именно ты скажешь своей Королеве? — уточнила Геката.
— Что прибыл слишком поздно и не сумел спасти никого из них. Уверен, я смогу подтолкнуть ее к небольшому проявлению насилия.
— Она уничтожит не только нас, если даст волю такой силе.
Улыбка Деймона в этот раз излучала удовлетворение.
— Именно. Она уничтожит все. И как только вы исчезнете… Что ж, конечно, в Кэйлеере еще будут немногочисленные сражения, чтобы истребить этих назойливых мужчин при ее дворе… Однако затем, полагаю, все устроится как нельзя лучше.
Деймон отвернулся и направился прочь.
Он никогда не заставит ее уничтожить все живое в Террилле, подумал Сэйтан, закрывая глаза и пытаясь бороться с тошнотой, заворочавшейся в желудке. Ему никогда не извратить ее до такой степени. Только не Джанелль.