— Знаешь, ты не думай, что у тебя теперь есть свободный доступ сюда. Если ты правда хочешь, чтобы я тебе верила, ты должен рассказать мне все. Тебе придется ответить на все мои вопросы, независимо от того, насколько глупыми или назойливыми они тебе покажутся.
— Хорошо, — без колебаний отвечает он.
— Я не шучу, — говорю я, глядя ему прямо в глаза. — Без отговорок.
— Ладно.
— Что ж, отлично, — лукаво отвечаю я. — Что ты сделал со шлепкой, которую украл в третьем классе? Я так и не нашла ее у тебя во дворе.
С невозмутимым видом он отвечает:
— Я вырыл яму и закопал ее под качелями.
— Ты серьезно?
— Ага. Вот этими самыми руками, — добавляет он. — Соседская собака все это время наблюдала за мной. После этого я несколько недель отмывал грязь из-под ногтей.
— О'кей. Как ты стал вампиром?
Он пару раз моргает.
— Используешь тактику внезапного нападения, да?
— Это лучший способ получить честные ответы, — говорю я. — А что? Ты, значит, идешь на попятную?
— Нет. Но не могла бы ты сначала ответить на мой вопрос?
Если вопрос касается моей группы крови, я об этом пожалею.
— Ну? — недоверчиво произношу я.
— Что тебя больше беспокоит? — спрашивает он, наклоняясь ко мне. — То, что я вампир, или то, что я сижу здесь, в твоей комнате, глубокой ночью? Потому что мне, если честно, кажется, что скорее второе.
Он улыбается во весь рот. В любое другое время, при любых других обстоятельствах, я бы почти подумала, что он...
— Ты что, заигрываешь со мной? — ошарашено спрашиваю я. — Сейчас?
Мне кажется, я вижу, как по его лицу промелькнуло разочарование. Впрочем, это могла быть просто тень.
— Ну пожалуйста! — спокойно говорит он. — Мне просто любопытно. И кроме того, я думал, что все эти вампирские штучки очень сексуальны. Я просто хотел убедиться, что ты не начнешь хихикать и кокетливо накручивать локон на палец.
— Думаю, ты в безопасности. Во-первых, вампиры утрачивают часть своего очарования, когда один из них решает пообедать твоей шеей, а во- вторых, я до сих пор не могу до конца понять, зачем ты вернулся. Так что говори, — приказываю я, нахмуривая брови, когда в ответ на свою речь не слышу ничего, кроме молчания. — Я помогу тебе начать. В некотором царстве, в некотором государстве повстречал я как-то раз кое-кого с очень острыми зубами и...
— Ладно, — прерывает меня Джеймс. — Это не так-то просто, знаешь ли. То, о чем я сейчас расскажу, — не самые приятные моменты в моей жизни. После того как умерли мои родители, мне было... тяжело.
— Это правда был пожар? — спрашиваю я, приготовившись услышать историю о том, что пожар был просто прикрытием, а также о полуночных нападениях вампиров и кровавых отпечатках ладоней на белых простынях. Но, к моему удивлению, Джеймс издает невеселый смешок.
— Да. Просто один из несчастных случаев, о которых все читают в газетах и забывают через три дня. Все, кроме тех, с кем это действительно случается.
Непросто представить себе, что в то самое время, когда я проклинала ежедневные унижения, которые приходится терпеть новеньким в средней школе, он пытался выжить, после того как вся его жизнь внезапно потеряла опору. Представив себе внезапное сиротство Джеймса, я снова натягиваю на плечи платок, завернувшись в него, как мумия. Джеймс снова надолго замолкает, но на этот раз я не тороплю его.
— Как бы то ни было, — продолжает он настолько внезапно, что я подпрыгиваю на месте, — после того, как погибли родители, нужно было решить, что делать со мной. Бабушка с дедушкой умерли задолго до моего рождения, а у родителей не было ни братьев, ни сестер. Если бы они предоставили меня самому себе, я бы действовал на свой страх и риск, но мне было шестнадцать, и по закону они должны были отправить меня в приемную семью.
«Приемная семья» — звучит так... тоскливо.
— Это были хорошие люди?
— Пожалуй. Они жили на старой отремонтированной ферме, с гектарами полей вокруг. Сюзанна разводила немецких овчарок, а Ян большую часть времени возился со старыми тракторными деталями. В школу меня отвозил древний сельский автобус — тогда, когда я туда ходил.
— Когда ходил?
— Ну да. Я прогулял, наверное, половину уроков, но экзамены я все-таки сдал. С трудом, — фыркает он и переводит на меня взгляд. — Знаешь, когда ты счастлив, сложно представить себе, как можно ни о чем не заботиться. Но меня тогда ничего не волновало. Ни я сам, ни мое будущее, ни кто-то еще. Иногда я представлял себе, как все было бы, если бы мы никогда не переезжали, если бы мы по-прежнему жили рядом с тобой и твоей семьей и если бы мы с тобой по-прежнему тратили большую часть времени на изобретение изощренных издевательств друг над другом. Я не спал допоздна, представляя себе наши разговоры по пути из школы, во дворе, по телефону... — говорит он и сконфуженно смотрит на меня. — Это было глупо — у меня были другие друзья, да и мы с тобой не так-то много разговаривали после шестого класса.