Тем вечером после еды он приказал своим главным телохранителям призвать всех к тишине. Даже дрова, горевшие в очагах, казалось, старались потрескивать потише. Глаза старика сверкали светло-серым стальным блеском. Его голос гремел почти так же, как десяток лет назад в пору его расцвета, но из-за нехватки многих зубов слова Харальд выговаривал невнятно.
— Слушайте и не говорите, что не слышали. Я, Харальд Хальвдансон, обращаюсь к вам, ваш король, сокрушивший всех королей и вождей, пытавшихся противостоять мне, и собравший всю Норвегию под свою руку. Я подавил викингов и грабителей, я дал справедливые законы, я принес процветание торговле и даровал стране богатство, я заставил мир трепетать перед нашим могуществом. Однако Элли, заставивший Тора встать на колени, властен и надо мной. Но пока я еще не ушел под землю, я позабочусь о том, чтобы мои дела не пошли прахом после того, как меня не станет, а перешли в сильные и умелые руки. Слушайте меня. Ныне я передаю моему сыну Эйрику всю ту власть, которой владел до сих пор. Я обращаюсь к вам, чтобы вы стали свидетелями этого и сообщили тингам по всей земле, когда они соберутся, дабы они приветствовали своего нового конунга. Отныне и впредь Эйрик будет рядом со мною.
Он тяжело опустился на место; по всему залу было слышно его частое хриплое неровное дыхание. Высокий, прямой, гибкий муж Гуннхильд поднялся с места, прошел между огнями и сел рядом с отцом. Присутствующие разразились приветственными криками, гремевшими, подобно волнам штормового прибоя, разбивающимся об утес.
Вплоть до самого отъезда из Кёрмта Гуннхильд улыбалась и была чрезвычайно любезна со всеми. Но она уже думала о том, что будет дальше. Этот дар не был неожиданным ни для нее, ни для мужа. Ни для братьев Эйрика.
Следующим летом к молодому конунгу все время поступали известия о братьях. Олав из Вингульмёрка, потребовавший себе после убийства Бьёрна Коробейника принадлежавший тому Викин, получил желаемое — народ приветствовал его и провозгласил королем по своему собственному выбору. При нем находились его сын Трюггви и сын Бьёрна Гудрёд — быстро взрослеющие юноши, которые вот-вот должны были превратиться в мужчин. Еще хуже того было положение в Траандхейме, где Хальвдан Черный тоже пользовался единодушной поддержкой жителей.
Эйрик сохранял власть над южными и западными землями и на севере до Моерра. Это было вовсе не так уж мало, судя по размеру владений и по их богатству. Однако братья отказались посылать ему дань и долю арендной платы, собранной со своих стран. Послы, которых он направлял к ним, возвращались ни с чем. Харальд Прекрасноволосый лишь бормотал, что все новые войны — это теперь дело Эйрика, а его, дескать, пусть оставят в покое с его мечтами.
— Да, он выгорел дотла, — печально сказала Гуннхильд, оставшись с мужем наедине в комнате, где их никто не мог подслушать.
— А ведь подобного пожара никогда еще не было, — заметил Эйрик.
— И ты позволишь ему разгореться? — Гуннхильд погладила его руку, ощущая под пальцами могучие сухожилия, золотые щекочущие волоски, и почувствовала, что кровь в ее жилах заструилась быстрее. — Нет, ты не допустишь этого.
— Сначала я должен укрепить то, что у меня есть. Слишком многие бонды недовольны и ворчат.
— Я знаю. И все-таки можно кое-что сделать.
— О чем ты думаешь?
— Это может подождать, — мягко, как мурлыкающая кошка, пропела она и перевела разговор на что-то другое.
Опасность заключалась не только в нехватке денег. Корабли короля Олава из Викина могли в любой момент, когда он сочтет нужным, преградить пути к шведским рынкам, на Балтику и, возможно, даже в Данию. Хальвдан господствовал над Финнмёрком и лучшими рыбацкими промыслами, а также имел возможность при желании свободно плавать на запад. Оба имели в достатке воинов, не уступавших дружинникам Эйрика. У обоих были сыновья, которые, если выживут, будут когда-нибудь угрожать ее сыновьям.
Год подходил к концу. Эйрик часто отсутствовал. А Гуннхильд жила главным образом в королевском доме, возвышавшемся над верховьем широкого Бю-фьорда в Хёрдафюльки. Открытый со стороны моря, но защищенный отдаленными островами, этот залив представлял собой хорошую гавань и был удобен для обороны. Поэтому туда во множестве заходили торговые корабли, и вдоль берега образовался небольшой, но быстро растущий городок, от которого в глубь суши уходили хорошо наезженные дороги. Однако сельским хозяйством там занимались мало — лишь в непосредственной близости к городу имелись небольшие поля, — так как дальше начинались крутые холмы, густо поросшие лесом. Среди деревьев, прикрывавших сзади королевский двор, для Гуннхильд выстроили небольшой дом, где она могла при желании оставаться в одиночестве.