Гуннхильд больше не могла сдерживаться.
— Я помню, что король Эйрик объявил Эгиля вне закона в Норвегии, — резко бросила она.
— Ты помогал ему на протяжении многих лет, — медленно произнес Эйрик. — Ты и теперь делаешь то же самое, но все же говоришь, что верен мне.
— Я верен тебе, господин, — ответил Аринбьёрн. — Мы с тобой сводные братья. Но я также верен и своим друзьям.
— Говори дальше.
— Энунд наговорил еще много чего. Удивительно, что Эгиль не прибил его прямо на месте кулаком, так как они оба были безоружны.
— Любовь к золоту превозмогла его честь, — вставила Гуннхильд.
Аринбьёрн закусил губу.
— Вместо этого он при свидетелях вызвал Энунда на тинг в Гуле. Он намерен потребовать разрешить свое дело по закону. Энунд сказал, что приедет туда, надеясь, видимо, что Эгиль не уйдет оттуда живым. После этого Эгиль уехал. Тогда я подумал, что должен как можно скорее разыскать тебя, где бы ты ни был. Чтобы узнать, где ты находишься, потребовалось время.
— Эгиль и впрямь наглец: выйти из-под твоей защиты, зная, что объявлен вне закона, — сказала Гуннхильд.
— Это случилось уже немало лет назад, — решительно возразил Аринбьёрн. — Через жену он сроднился с семейством, занимающим высокое положение. Он имеет законное право предстать перед равными.
— За что ты так любишь его? Разве он хоть когда-нибудь сделал для тебя что-то хорошее? — Она вовремя одернула себя, чтобы не спросить, не в том ли дело, что он был жеребцом кобылы — сестры Аринбьёрна. Такое было бы непростительным и унизило бы ее самое больше, чем Аринбьёрна. Даже Эйрик разгневался бы.
Король согласно кивнул:
— Я тоже порой задумывался об этом.
Аринбьёрн вспыхнул:
— Мы подружились еще при первой встрече. Я был тогда молод, а он еще моложе. Однажды, во время охоты, в лесу мы наткнулись на медведицу с медвежатами, и она бросилась на нас. Мы охотились на птиц или зайцев, с нами не было ни одной собаки, никакого оружия, кроме копий. Но все же мы вдвоем отбивались от нее, пока она не отвязалась от нас и ушла. А мы после этого дали клятву в вечной дружбе, стали побратимами по крови, поскольку из наших ран текла кровь — текла и капала в следы наших ног. Я соблюдал свою клятву и знаю, что он не подведет меня, если мне понадобится его помощь.
Да, вздохнула про себя Гуннхильд, такими они были, мужчины.
Аринбьёрн в упор взглянул на Эйрика:
— Я также знаю, король, что ты позволишь нам обратиться к закону.
Хитрый ход, подумала Гуннхильд. Аринбьёрн взывал к чести Эйрика. После того что он сделал в Викине — хотя этот поступок был необходим, — многие поглядывали на молодого конунга искоса, считая его совершенно безжалостным. Так что ему имело смысл выказать побольше доброжелательности.
— Я должен подумать, — сдержанно сказал Эйрик.
Гуннхильд знала, что в конце концов он даст согласие.
— Если ты согласишься, — предупредила мужа Гуннхильд, — то лучше всего будет тебе самому явиться на тинг и взять с собой сильную дружину.
— Никогда я не стану угрожать тебе, мой побратим и король! — воскликнул Аринбьёрн.