В 1873 г. королеву с большим трудом уговорили принять персидского шаха, что, по мнению премьер-министра Гладстона, было делом чрезвычайной государственной важности. Генри Понсонби позже отмечал, что королева сильно нервничала перед началом этого визита и постоянно повторяла, что правительство должно выделить дополнительные средства для организации приема столь важного гостя. При этом она долго выясняла, на каком основании его называют «императором». «Потому, ваше величество, что он носил титул шахиншаха», — пояснил Понсонби. «Ну, этого еще недостаточно, чтобы именовать его императором», — возразила королева, и Понсонби пришлось вычеркнуть это слово из программы визита. После этого королева еще дважды меняла окончательную дату военного парада, который должен быть проведен в честь персидского шаха в Королевском парке.
Генри Понсонби позже признал, что королева имела некоторые основания для беспокойства. До Лондона уже дошли сообщения, что «нецивилизованное поведение» шаха, его «привычка вытирать жирные руки об одежду стоящего поблизости слуги или любого другого человека», принесение в жертву петуха на рассвете — все это доставляло массу неприятных минут, и нужно было во что бы то ни стало избежать скандала. Тем более что шах практически не умел пользоваться ножом и вилкой и имел мерзкую привычку пить чай прямо из чайника. По Лондону ходили слухи, что шах решил оставить дома трех жен, а остальные жены были включены в состав его делегации. Стало быть, нужно было обеспечить соответствующее помещение, где они могли бы услаждать своего царственного повелителя. Кроме того, персидский шах имел привычку обедать в гордом одиночестве, предпочитал зажаренные на открытом огне мясные блюда, а вместо стола использовал персидский ковер ручной работы. «С этой целью, — строго предупредили всех слуг и придворных, — в непосредственной близости от зала приемов должен находиться подходящий ковер, если вдруг его слуги станут искать место для обеда». После отъезда шаха ковер был обнаружен с огромными прожженными дырами. «Стоит также ожидать,— сообщал британский посол в Берлине, — что персидский шах может во время беседы положить руку на спинку королевского кресла, сунуть пальцы в тарелку или вынуть недожеванный кусок мяса изо рта, чтобы внимательно осмотреть его и отправить обратно в рот. А если кусок ему по какой-либо причине не понравится, то он вполне может швырнуть его на пол. Но и это еще не все. Придворным королевы сообщили, что персидский шах может сделать весьма неприличное предложение кому-либо из понравившихся ему придворных дам и даже попытаться применить силу, если она ему откажет. Правда, до этого дело не дошло, но во время представления шах действительно присмотрел себе баронессу Бердетт-Куттс, долго смотрел ей в глаза, а потом с большим трудом произнес всего два слова, которые он знал по-французски: «Quelle horreur!» («Какой ужас!»)
На самом же деле оказалось, что персидский шах не такой уж и дикарь, как опасалась королева. Он был довольно высокого роста и при этом совсем не толстый, весьма приятной наружности и чрезвычайно подвижный. Держался с достоинством, но без всякого самолюбования. Поначалу было заметно, что королева чувствует себя смущенной, пока они сидели друг против друга в большой гостиной Виндзорского дворца в окружении британских и персидских принцев и принцесс, но позже она немного освоилась и стала вести себя более раскованно. Этому во многом способствовала и чрезвычайно открытая и добродушная манера поведения персидского гостя. Он же, напротив, не ощущал никакого замешательства и вел себя весьма непринужденно, но вместе с тем и достаточно прилично. Кроме того, шах не демонстрировал никакого желания хватать руками куски мяса и вообще предпочитал есть фрукты и запивать их водой со льдом, которую подносили ему его слуги. Одежда шаха была вся увешана драгоценными камнями, и даже вместо пуговиц на его экзотическом халате ярко сверкали крупные рубины. Пышный головной убор был просто усеян огромными бриллиантами, а на эполетах мерцали не меньшего размера изумруды.
Правда, и королеве было чем похвастаться. Она надела самое дорогое платье, украшенное бриллиантами и жемчугом. На ее короне красовался самый крупный в мире бриллиант «Кохинор». Поэтому, когда со временем королева сообразила, что персидский гость так и не смог перещеголять хозяйку, она понемногу успокоилась. По совету принца Уэльского королева посвятила шаха в рыцари ордена Подвязки, хотя он и был мусульманином, а он, поцеловав королеве руку, преподнес ей два персидских ордена, украшенных большим количеством драгоценных камней. При этом великий визирь шаха деликатно придерживал корону королевы, чтобы она не упала на пол. Кроме того, королева подарила шаху свою миниатюру в бриллиантовом обрамлении, которую, как ей позже рассказывали, персидский шах прилюдно поцеловал перед отъездом из Виндзорского дворца. Однако для королевы самым приятным было то, что во время обеда в Дубовом зале дворца, когда оркестр из волынок играл приятные шотландские мелодии, шах сообщил ей, что в его библиотеке есть ее книга «Листы из журнала о нашей жизни в Шотландии», которую шаху специально перевели на персидский язык.