Свят. Свят. Блять, это было... это было нехорошо. Ему нужно как-то помочь ей осознать, что она ошибалась в своих суждениях, и она не могла просто притворяться нормальной и совершенной, она не могла сделать этого, не во всем.
Соломон внезапно остановился, указывая на нее. Едва успел прикусить язык, прежде чем выпалить: "Раздевайся". Он провел рукой по волосам, размышляя. Ему нужно было быть более скрытным, иначе она могла попытаться переиграть его.
Он развел обе руки в стороны, высоко подняв брови и вкладывая в каждое слово надежду.
- Хорошо, Тариал, - он опустил руки, кивая. - Покажи мне.
Она внимательно посмотрела на него, и ее бдительность сразу же усилилась.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, покажи мне, какой идеальной и нормальной может быть моя жена.
Соломон наблюдал, как от беспокойства на ее лбу пролегли глубокие заломы.
- Я могу... чего бы тебе хотелось? - спросила она.
Он кивнул, впечатленный ее готовностью.
- Идеальный вопрос. Я бы хотел, чтобы ты сняла всю свою одежду и легла на кровать.
Он почти мог видеть, как в ее голове проносятся вопросы, прежде чем она повиновалась совершенно резкими движениями, пока не оказалась обнаженной. Возбуждение наводнило его идеями о том, что можно было бы сделать с ней. И это был не один способ.
- Кровать, - напомнил он ей. - На спину.
Она посмотрела на него и медленно села на кровать.
- Ложись, - настаивал он, почти забавляясь тем, как ее тело, казалось, предупреждало ее о том, что произойдет дальше. Что-то совершенно нормальное и доказывающее то, что она совсем не такая, какой хочет казаться.
Она легла на спину и уставилась в потолок, словно жертва. Соломон подошел к кровати и впился в нее взглядом, позволяя своему возбуждению завладеть им.
- Такая красивая, - прошептал он, слова вырвались наружу без усилий. - Посмотри на меня. Тариал.
Она подняла на него свои глаза, и он нашел это совершенно... нездоровым.
- Ты смотришь на меня, словно пациент на врача, а не как жена должна смотреть на своего мужа.
Ее брови сошлись вместе, и она повернулась к нему всем лицом.
- Так-то лучше, - похвалил он. - Я хочу наблюдать за тем, как ты мастурбируешь, пока не достигнешь оргазма.
Она уставилась на него, не двигаясь, прежде чем устремить лицо к потолку. Но не раньше, чем он успел заметить этот взгляд в ее глазах. Беспокойство. Страх.
- Ты начинаешь с того, что широко раздвигаешь ноги и прикасаешься к своему клитору. Делаешь это до тех пор, пока не испытаешь оргазм.
То, как поднималась и опускалась ее грудь, было единственным признаком ее внутренней борьбы.
- Я не думаю, что это действие можно считать нормой для обязанностей жены, - наконец, выговорила она, прерывисто дыша.
- О, но это так.
Еще больше взволнованного колыхания груди.
- Откуда ты знаешь? У тебя никогда не было жены до меня.
На этих словах он медленно расплылся в улыбке.
- Я точно знаю, что жена должна повиноваться желаниям своего мужа. И я хочу видеть, как ты играешь со своей прелестной киской, пока не кончишь.
Через несколько секунд она опустила ладонь на нужное место.
- Раздвинь ноги.
- Это нечто необходимое или то, чего ты хочешь? - спросила она, оттягивая время.
- И то, и другое в равной степени, - ответил он, ощущая, как изнывает от желания подрочить, пока наблюдает за ней.
Она раздвинула ноги на шесть дюймов друг от друга, и он подавил смешок.
- Шире, - проинструктировал он, решив проявить мягкое терпение, чтобы разрушить ее идеальную нормальность, которую она так усиленно изображала.
Она раздвинула ноги еще на шесть дюймов и принялась гладить себя. Он медленно переместился к изножью кровати, в нем вспыхнуло острое возбуждение наряду с удивлением от того, как она принялась справляться с поставленной задачей. Будто пальцами сжимала кусок наждачной бумаги и яростно пыталась стереть клитор со своего тела.
Особо очаровательными были звуки, которые она издавала. Хрипы и напряжение, но такие, которые сопровождают разочарование и дискомфорт. Затем она начала менять руки, будто не могла уловить правильное движение или ритм.
- Тебе нравится прикасаться к себе? - спросил он.
Она внезапно прекратила, и ее дыхание стало затрудненным, но явно не от возбуждения.
- Ты хочешь поговорить об этом или... я просто спрашиваю. Если ты хочешь обсудить это, я не возражаю. Или ты хочешь, чтобы я продолжала?
- Я хочу, чтобы ты делала и то, и другое.
У нее перехватило дыхание.
- Я...
- Мне нравится слушать, как ты говоришь об этом, пока твои руки заняты делом. Разве тебе не нравится слушать, что я говорю, когда возбужден?
Еще больше сомнений и судорожных вдохов.
- То, что я не такая, как ты, не делает меня ненормальной, - подытожила она.
- Тебе нравится смотреть, как я прикасаюсь к себе?
Она уставилась в потолок, ее рука покоилась на киске, пока другая просто лежала на кровати.
- Я знаю, что тебе это нравится, - ответил он за нее. - Значит, ты понимаешь, почему мне приносит удовольствие наблюдать за тобой.
- Я понимаю, - сказала она спокойным тоном, но явно не разделяла тех же чувств по этому поводу. - Разве у людей не могут быть разные потребности и желания в браке?
Если бы они играли в шахматы, она бы поставила его задницу под серьезный шах. Он пытался подобрать ловкий ответ, который вызвал бы у нее такой же жар.
- Ты хочешь сказать, что тебе не нравится играть с собой?
Короткая пауза.
- Это преступление? - задала она встречный вопрос.
Он переместился обратно к краю кровати, оказавшись рядом с ней.
- Это как посмотреть.
Она уставилась на него, пока он медленно садился на матрас.
- На что?
- На то, почему тебе это не нравится.
Тишина расцвела между ними, словно букет победы. Пока Соломон ждал и молился о благоприятном исходе всех его манипуляций, в ее зеленых глазах появилась ясность.
- Ты меня неправильно понял?
Вопрос сбил его с толку, и он обдумал его с осторожностью.
Она приподнялась на локтях, пригвоздив его к месту обеспокоенным взглядом.
- Когда я рассказала, что буквально принимаю на себя значение имя, которое мне давали, ты подумал, что это невозможно? И мне нечему учиться? - еще больше недоумения и, возможно, обиды отразилось на ее лбу. - Ты думаешь, я... глупая... Соломон?
Вопрос был настолько искренним, насколько это возможно, и она явно не обдумывала его и никогда не хотела получить на него неправильный ответ.
- Ни разу, - честно сказал он. - Я думаю, что ты самая умная и потрясающая женщина, которую я когда-либо встречал, - он усиленно ломал голову над тем, как вернуть разговор в нужное русло. Она видела, что не была нормальной и не могла стать такой просто потому, что получила новое имя.