к власти. Практически имея к ней доступ, всячески её избегала. Меня все устраивало, мне нравилась жизнь в Зенуе лишённая тягот и предрассудков средневековья, так правивших жизнью людей в этом мире. Много лет я не возвращалась в этот мир. Достаточно долго для того что бы мой сын, король Эмбера Шорр, стал взрослым мужчиной, настоящим правителем этих земель, отцом двоих детей. Я усмехнулась. Я, бабушка! Эта мысль резанула мне моё женское самолюбие. Я бабушка почти десятилетнего принца, мать уже седеющего короля. Однако всё выше перечисленное, ни как не вязалось с тем образом, который видели окружающие меня люди. А видели они молодую женщину с пышными чёрными волосами, длинной шеей, не носящей следов старости. С тонкой талией, гладкой слегка загорелой кожей и большой, красивой формы, грудью. Не знаю, не мне судить, но многие мужчины и здесь, и в Зенуе, говорят, что я, красива. Мой муж меня любит, восхищается мной. И я его люблю, он для меня самый лучший, даже лучше чем, Шора. Шора, я вновь вспомнила о ней. Вот уже много лет, с момента моего последнего посещения этого мира, с момента как я прочла заклинание над одинокой, всеми забытой могилой молодой колдуньи, я, не смотрела больше на других женщин. Не знаю, может быть, моя любовь принадлежала Шоре, и она её унесла с собой в могилу? Возможно, так оно и есть. Возможно, моя любовь ушла вместе с ней, да мне и не нужна была, такая любовь. Я, люблю своего мужа, и рада, что мне больше не нужно изменять ему. Всё улеглось, Шора, давно мертва я вошла в спокойный период своей жизни, чего еще мне желать? В том мире, у меня есть муж, большая дочь, в этом, сын, король целого мира, внуки. У меня есть всё, и я даже не знаю, заслужила ли я это. Чем я заслужила такое, никто мне никогда не мог объяснить, что я сделала? Чем заслужила такое? Возможно, об этом знает один лишь Брон, но он молчит. И наверно уже никогда мне не скажет, не откроет мою тайну. Брон уже очень стар. Он был старым уже во времена моего детства, и никто не знает, сколько ему лет. Но время не обошло и его. И, это, и есть причина, заставившая меня, вновь вернутся в этот мир. Брон болен, старость унесла его силы, сделала его тело немощным. Чувствуя близость смерти, старый колдун призвал меня к себе. Я не знаю почему, Брон, никогда не был излишне сентиментальным, но я была ему благодарна за то, что он решил, простится со мной. Многое, очень многое, в моей жизни было связано с ним, все чего я достигла, все, что я имею, его рук дело. — Ваше величество, король настаивает. – Услышала я за спиной виноватый голос дворецкого. — Да, да. – Воскликнула я, отворачиваясь от вида громоздящихся на горизонте, грозовых облаков, среди которых уже сверкали первые молнии… * * * В большую комнату сквозь не зашторенное окно лились последние лучи закатного солнца. Тучи на горизонте, еще не заслонили его, и длинными стрелами прорезая пространство, прямые лучи заходящего светила, сквозь большие стекла, влетали в большое помещение. Прикрытый, белоснежным покрывалом, Брон, лежал на большой кровати стоящей посреди комнаты. Шорр стоял у изголовья, когда я вошла он, подняв на меня взгляд, безмолвно, одними лишь глазами, поприветствовал меня. Брон лежал недвижно, я подошла и встала рядом с сыном. Так простояли мы с минуту, не решаясь потревожить покой старика. Наконец, слабо вздохнув, Брон, приоткрыл глаза. В прорезях век сверкнули его глаза, единственная часть тела старого колдуна не тронутая временем. Внешне он ни как не выразил, но, в его глазах засветилась радость. — Файра. – Слабо произнес он. Я вздрогнула, много лет меня уже никто так не называл. Разве что муж иногда, да и то в шутку. — Вы меня звали? И вот, я здесь. – Старик приподнял руку, приветствуя меня, но даже это движение далось ему с огромным трудом. — Файра, встань рядом со мной, так, что бы я мог тебя видеть. – Так же слабо, но, уже гораздо увереннее сказал он. Я послушно подошла и встала рядом с ложем, на котором лежал старый колдун. — Шорр. – Позвал он слабым голосом. — Я здесь. – Тоже тихо, но ясно сказал Шорр. Брон слегка скосил взгляд и проговорил: — Шорр, оставь нас, пожалуйста, со своей матерью наедине. Шорр, понимающе слегка кивнув, вышел и, затворяя за собой двери, сказал: — Я буду прямо за дверью, никто не войдет. Я стояла над Броном с опущенными руками и смотрела в его покрытое глубокими морщинами лицо. — Файра, дочка, присядь со мной рядом, мне трудно говорить, но наверно это последние мои слова, так что слушай, не перебивая и, не задавая вопросов. Он выждал пока я присяду на край кровати, потом, нашёл мою руку и слегка сжал мою кисть. Старческая рука была сухой и прохладной. Я накрыла его руку своей второй ладонью и встретилась с ним глазами. — Я назвал тебя дочкой совсем не по—стариковски, — начал он, — то, что я тебе скажу, возможно, шокирует тебя, но обещай не перебивать меня. Я сжала его сухую кисть и, ласково улыбнувшись, поглядев в его глаза, ответила: — Конечно, я вас внимательно слушаю и, обещаю не задавать вопросов. Старик закрыл глаза, пролежал так минуты три, а потом, словно силы вернулись к нему, он резко открыл глаза и это уже не был взгляд умирающего старика, на меня, смотрел пронзительный взгляд мужчины. Его прежний голос, твердый и уверенный вернулся. — Файра, умирая, я должен тебе сказать, — он сделал паузу, словно собираясь с духом, — должен открыть тебе тайну. Файра, я не оговорился, назвав тебя своей дочерью, ты и есть моя дочь. На меня словно выплеснули ведро холодной воды, видя, что я открываю рот Брон, знаком предупредил мой вопрос. — Я не выжил из ума, я действительно твой отец. Твоя мать и я, мы любили друг друга. Очень, давно, тогда я еще был вполне молод и полон сил, я повстречал твою мать, гуляющую в лесу. Она была не одна, женщины, деревенские женщины, что были с ней, увидев чужого мужчину, поспешили удалиться, а твоя мать, тогда совсем ещё девчонка, не испугавшись, осталась на месте. Боже, как она была красива, — Брон вновь прикрыл глаза, — Чорные как смоль волосы, такие же, как и у тебя, большие, просто огромные светло-серые глаза. Он пристально посмотрел на меня. — Твои глаза не похожи на глаза матери, — продолжал он, — но они, по своему красивы. Только голос, Файра, твой голос, это голос твоей матери. Как я любил этот голос. Даже сейчас, лежа на смертном одре, когда слышу тебя, этот голос, колышет мою душу Мы тогда долго говорили в лесу, говорили обо всём и, ни о чём. Мы словно потеряли счет времени. Не знаю, что потом подумали те, кто был с ней, это мне не ведомо, хотя, что еще могли подумать тёмные деревенские женщины. Ты ведь прекрасно понимаешь, — он посмотрел на меня и отвел взгляд в сторону, — но между нами в тот день, ничего не произошло. Я, был взрослый, уже почти пожилой мужчина, а она глупенькая, молодая, деревенская девушка, ведь ей тогда только семнадцать исполнилось. Брон устремил взгляд в потолок, но видел он, не нависающий над ним белый свод, а свою прошлую жизнь, потом, словно увидев что-то, Брон улыбнулся и продолжил: — Мы полюбили друг друга, но, вместе мы быть не могли. Не имел я права быть её мужем, и ни чьим мужем я не мог быть. Такая моя судьба, но… Он опять замолчал, было видно, как он теряет остатки своих сил, потом собравшись опять начал: — Мы не удержались, провели вместе одну ночь. Всего одну ночь я был счастлив. А потом, потом по навету злого советника, который боялся меня, боялся, как бы я не утвердил власть, над королем к чему, он сам так стремился, меня заперли в башне. Много лет провел я в заточении лишённый возможности освободить себя посредством магии, коей я обладал, и, так бы и умер там в неволе, если бы, король не умер раньше. Судьба смилостивилась надо мной и после смерти короля, лживый советник сам попал в опалу. Мне дали свободу. Но я провел в заточении почти семь долгих лет. Когда я вновь обрел свободу, твоя мать была уже замужем, а ты уже бегала по полям. Я её никогда не винил, жизнь в деревне тяжела, одной женщине не прожить, а её муж, тот, кого ты считала своим отцом, любил её. Он знал, что ты, не его дочь, но, его любовь к твоей матери была так сильна что, он принял её такой, с чужим ребенком, назвал его своим, спасая её честь, женился на ней и, никогда, ни раз, не упрекнул её тем, что вынужден растить чужую дочь. Видя это, я, просто, не смог разрушить их жизнь. Твоя мать была счастлива со своим мужем, я – бы, не смог сделать её более счастливой. Она, действительно любила своего мужа, а я, а кто был я? Конечно, мне не составило бы труда, сделать так, что бы она была вновь со мной. Но с ней я так не мог поступить. Я действительно любил её. У неё была своя жизнь, а я бывший арестант, не имеющий ни чего, правда, я недолго оставался нищим, но, без неё мне ничего не было нужно. И я ушёл в глухой лес. Целиком, посвятил себя магии, про меня стали говорить, что я якшаюсь с нечистой силой. Слухи и, людская молва, сделали из меня монстра. Злого колдуна, способного одним взглядом убить человека. Ах, — он горько усмехнулся, — если бы я только мог. Так, как говорили люди. Брон опять замолчал, и молчал так долго, что я испугалась, что он умер. Но, он продолжил: — А потом, пришла ты и попросила меня помочь тебе отомстить. Не будь ты моей дочерью, я бы выгнал тебя и запретил тебе даже думать о мести. Но, выслушав твой рассказ о том, как глумились над тобой, чувствуя свою безнаказанность, богатые бездельники, я тоже согрешил. Впустил в своё сердце, злость и ненависть. Ты ведь, была моя дочь и, злость п