— Да. Они золотые. Если хочешь — можешь забрать себе.
— То есть, ты помогаешь мне выбраться отсюда и убить моих врагов, а взамен я тебя освобождаю? — Опять спросила девушка. Ран молчал опасаясь сказать что-то лишнее. Если он будет слишком давить, она ведь может попытаться сбежать? И так дрожит, как лист на ветру.
— Нет, так не подходит. Вдруг ты убьёшь меня и всех моих соратников, когда мы выполним все части уговора?
—Я могу пообещать не причинять тебе вреда после того, как всё закончится, — предложил Ран. Опасения Сантинали были разумными и он был готов связать себя несколькими клятвами, если её это могло успокоить.
— Как такой вариант: ты будешь служить верой и правдой мне и моим потомкам, пока мой род не прервётся по естественным причинам? А в обмен я освобожу тебя, — предложила пигалица. Ещё не перестала дрожать от страха, а уже торгуется! Какая дерзость. Но менять одну кабалу на другую? Кто знает какие причудливые выверты случаются в родословных, да и если у неё будет много детей, всем служить? Всегда он служил только минье и никому более. А здесь подтирать зады неизвестным смертным? Ну уж нет. Её слова разбудили в нём злость. Давно Ран не испытывал этого чувства. Уж лучше он её просто съест.
— Ты думаешь, меня здесь заперли из-за моей доброты, О’Сантинали? Я лучше подожду, пока ты уснёшь, и съем твоё сердце. Уже недолго осталось.
— Я уйду из комнаты, тебе меня не достать, — дрогнувшим голосом предупредила девчонка.
— Я везде тебя достану, — Ран считал своим долгом предупредить её. — Многочисленные обвалы ослабили путы. Недостаточно, чтобы освободить меня, но достаточно, чтобы дотянуться до любого уголка подземелий и немного дальше. Как ты думаешь, почему стена, отделяющая мир живых от моих владений, стоит именно там, где стоит?
Королевна молчала. Что ж, похоже, она его не освободит. Так ему и надо, лишь разбередил раны. На что он надеялся?
— У тебя, наверное, очень сладкое сердце. Хотя признаю, жаль, что мы не можем договориться. Уж быстрее обвалы сделают своё дело, чем сюда ещё раз забредёт кто-нибудь, подобный тебе.
— На это уйдёт много времени.
— Мне не остаётся ничего другого, — Ран вздохнул. — Кости моих врагов обернулись прахом, и сами воспоминания о них стёрлись в памяти живых и мёртвых. А я всё ещё здесь. Уж поверь, я умею ждать.
Секунды складывались в минуты, а девушка всё не уходила. Ренан сдвинулся на горизонте, и тени медленно ползли по полу вслед за его движением. Скоро наступит самый глухой час ночи, время, когда Ран обычно выходит из подземелий. Конечно, он выходил и в другое время — по ночам дети дома сидят, а не по лесам шастают — но ночью он чувствовал себя лучше всего, да и свет не причинял боли. В этот раз он решил никуда не идти. Он будет здесь, он будет следить за девчонкой. А когда она проголодается, предложит поесть. Новый план рождался в его сознании. Если она несговорчивая сейчас, может, через пару дней она сменит решение? Тем более если он покажет себя с хорошей стороны.
— Ладно, какие у тебя есть предложения? — Вдруг спросила Сантинали. — Эй?
Ран ошарашенный молчал. Какие у него ещё есть предложения? Он уже всё озвучил. Может, имеет смысл повторить то, что он говорил раньше? С детьми иногда работало. Люди такие странные… Или это он стал странный?
— Ран, ты ещё здесь? — Позвала девушка. А куда ему деться? Он ведь вмурован в стену!
— Здесь.
— Что ты собираешься делать, когда получишь свободу?
— Какая тебе разница.
— Я спросила, значит, мне есть разница.
Ран опять молчал. И правда, чем он займётся, когда выберется отсюда? Время отомстило его врагам, он был уверен в этом. Отправиться в столицу? А что, если столицы уже давно нет? И даже если есть, кому нужен истощённый столетиями заключения колдун, пусть даже и чёрный вестник? Когда-то он был Хранителем Севера, но даже если звание такое осталось, оно давно принадлежит кому-то другому, да и сама ставка Хранителя явно находится в каком-то другом месте. Он никому не нужен, его никто не ждёт. До сих пор он жил мыслью о свободе. Но вот он её получит — и что? Восстанавливать свои владения он точно не станет: править людьми он никогда не любил, а мирские утехи, даруемые за службу, его больше не интересовали — мало что может привлечь существо, у которого больше нет тела. Да, вторая смерть далась ему намного тяжелее.
— Эй, я всё ещё жду, — напомнила о себе колдунья.
— Не мешай, я думаю, — огрызнулся Ран. Может, не так уж она ему и нужна, эта свобода? Постепенно он совсем истончится и развеется в стылых коридорах шёпотами и эхом, оставшись только детской страшилкой на ночь в местных селениях.