— О чём? О том, что ты будешь делать? У тебя была целая вечность для этого.
— Побольше уважения к старшим, О’Сантинали. А ещё зовёшь себя королевной, — Ран попытался придать своим мыслям оттенок недовольства, чтобы скрыть пустоту, которая на самом деле заполняла его до краёв. Всё, совершенно всё вокруг потеряло смысл. Прошлое, настоящее, будущее. Хрупкое равновесие разума, которого ему удалось достичь путём неимоверных усилий, было полностью разрушено появлением этой пигалицы. — Раньше все мои мысли занимала месть. Но все, кого она могла бы настигнуть, мертвы так давно, что даже их потомкам не отомстишь. У меня не осталось ни врагов, ни близких. Поэтому я размышляю. Можно было бы возродить мои владения. Но смысл? Править кем-то — такая скука…
— Ты не собираешься убивать всё живое просто ради того, чтобы все тоже испытали твою боль? — осторожно уточнила колдунья.
— Не буду скрывать, и такие мысли у меня были, — признался Ран. О чём только он не мечтал, проклиная палачей, не сумевших в своё время убить его, как должно. — Сжечь всё дотла — было бы приятно. Но что дальше?
— Я не верю своим ушам. Ты звучишь слишком разумно для безумной твари…
Словно молния пронзила Рана. Тот образ, который возник в голове королевны, когда она произносила это… уж кто остался в подлунном мире, так это твари. Мерзость. Мерзость! Тем обиднее были её слова, что колдунья попала в точку: он давно уступил своей тёмной части во многом уподобившись тем, с кем воевал столько лет. Она даже людей, как иной, теперь рассматривал, как еду, иногда — как говорящую еду. Куда падать ниже? Он правда стал тварью. Да и сама колдунья хороша — вела с ним разговоры считая, что он иная сущность. То ли она на самом деле никогда не общалась с ними раньше, то ли твари сильно изменились, пока он не ходил по земле, но любой знал, что обещаниям иных верить нельзя.
Нет, он не станет помогать. И еду добывать не будет. Может потом он и пожалеет о своём решении, но сейчас… Сейчас он не хотел видеть эту девчонку, открывшую ему, кем он стал. Всё, что он вытравливал из себя, с чем боролся, что его соратники ставили ему в вину, а он отбивался, доказывая, что он — не такой… Он такой.
— Ты назвала меня тварью? — Прошипел он не в силах совладать с чувствами. Как хорошо, что она не может его видеть на самом деле. Что у него больше нет лица, могущего выдать эмоции. — Уходи. Я не желаю больше тебя видеть.
Он спрятался в камень. Он не выйдет больше, пока она здесь. Он не хочет больше её видеть и с ней говорить. Он просто немного подождёт. День, два, от силы неделю: жажда, голод и холод сделают своё дело.
— Прости, я не хотела тебя обидеть. Я ведь не знаю кто ты. Кем мне тебя звать?
Он не отзовётся. Пусть убирается. Но колдунья всё не уходила. Она несколько раз прошлась вдоль стены, потрогала цепи. Выглянула в окно ещё раз. Тени плавно двигались вслед за ходом месяца.
— Эй? Ран? — И голос Сантинали в этот раз звучал так жалобно, что его решимость дрогнула. — Как тебе такой вариант: ты станешь моим колдуном? Я ведь Хранитель, а Хранителя должен быть колдун-помощник. А раз я сама колдунья, мой колдун-помощник должен быть ещё более колдун, чем я. Ты отлично подходишь на эту должность. Мы выберемся отсюда, зададим всем жару, а потом, когда закончишь службу, решишь что делать дальше.
Ран молчал. Какая чушь. Хранителю не нужен колдун-помощник. Он сам — колдун. Сантинали ведь сказала, что она — колдунья. Может, конечно, правила изменились, но он чувствовал в её словах привкус… не то, чтобы лжи. Девчонка что-то недоговаривала. А она всё говорила и говорила, словно пытаясь найти утешение в звуке собственного голоса. Что-то про свою столицу, про то, что она ведь королевна, и если он пойдёт ей на службу, то станет личным колдуном королевны, и что другие колдуны будут его ненавидеть… Призрак былой жизни встал перед его глазами и сгинул. Наконец, королевна выдохлась и умолкла.
Какое-то время они сидели в тишине и темноте, лишь ветер выл за окном и посвистывал сквозняками в коридорах.
Умереть тварью. Сгинуть превратившись в то, с чем всю жизнь воевал, стать собственным врагом. Есть в этом какая-то ирония. Ран ещё раз посмотрел на королевну, притихшую под окном. Холод сковал её конечности. Ещё немного, и Сантинали уснёт, возможно, навсегда.
— Шана Ран, — назвался он вырывая свою гостью из дрёмы. Пусть лучше зовёт его именем рода, чем тварью. — Ты можешь звать меня шана.