Ее взгляд скользнул по лицам врачей, уперся в левую стену. На стене висел большой красочный календарь с объемным изображением обезьяны, жонглирующей цифрами; внизу месяцы и числа. А цифры у обезьяны — две двойки, четверка и единица. Получается — 2412. Сима, не отрываясь, глядела на эти четыре цифры, смутно понимая, что для просыпающегося сознания это слишком большая нагрузка. Она повернула лицо к врачам и обрела дар речи в виде напряженного шепота:
— Две тысячи четыреста двенадцать? Две тысячи четыреста двенадцать?!
— Да, Серафима, сейчас 2412-й год, — невозмутимо кивнул головой Анджело Сайенс. Мол, так и надо, ничего такого здесь нет.
Серафима ужаснулась. Она попыталась приподняться, но Арина мягко уложила ее на место, коснулась ее руки длинными пальцами, с тревогой оглянулась на доктора. График на экране запульсировал, замелькали цифры, и Руслан вопросительно обернулся. Доктор улыбнулся успокаивающе:
— Ничего страшного не произошло, Серафима. Ты проспала четыреста лет и, наконец, пробудилась.
Сима смотрела на него в упор почти с ненавистью.
— Откуда вы знаете мое имя? — хрипло прошептала она.
— Мне известно о тебе все, — дружелюбно ответил Анджело Сайенс.
— Почему я могу двигаться? Столько времени…
Тут Серафима снова потеряла сознание. Арина оглядела календарь, потом с укором повернулась к Доктору.
— Вот видите? — сказала она ему.
От отдельной квартиры в Лаборатории Сима равнодушно отказалась. На ее отказ Доктор ответил, что решение менять не собирается. Сима даже не взглянула на предложенное жилище и поселилась в квартире Арины.
Лаборатория Анджело Сайенса занимала 48 этажей и являлась для него жильем, рабочим местом, раем и царством. Арина не раз пыталась выманить Серафиму из затворничества и показать Лабораторию, но это ей никак не удавалось. Арине приходилось ограничиваться рассказами, которые Серафима слушала, не перебивая и ни о чем не спрашивая. Единственный вопрос, который она задала, был о том, чем Арина сама занимается в Лаборатории.
— Я — медсестра. А сейчас, пока я в отпуске, я твоя нянька и телохранитель, — со смехом ответила Арина. Между тем она вовсе не шутила. Буровы беспрепятственно пронесли тело Серафимы в больничное отделение Лаборатории. Доктор встретил их в дверях лифта и мрачно оглядел Арину с головы до ног, будто в первый раз видит, отчего та залилась краской, а у Сергея заходили желваки. Он быстро провел их в одно из помещений отделения; медперсонал, который встретился им по дороге, не задал ни единого вопроса, да и особого любопытства не проявил. Кое-кто посмотрел сочувственно: Буровы принесли в больничное отделение пострадавшего.
Сергей передал обмякшее тело медперсоналу.
— В диагностическую печь, затем в гравикойку, — отдал приказ Доктор и повернулся к Бурову:
— Где водитель фургона?
— Он ничего не видел, — жестко ответил ему Сергей.
— Что ж ты и его с собой не прихватил? Заставил сестру носить тяжести… Водитель бы и с погрузкой помог… Через два часа — ко мне в кабинет, оба.
Анджело досадливо махнул рукой и понесся следом за пациенткой.
Два часа спустя Буровы явились в кабинет Анджело Сайенса. Доктор быстро сменил халат и теперь стоял посреди хорошо оборудованного помещения, заложив руки за спину, невысокого роста, крепкий, непобедимый.
— Арина, вы какого года рождения? — деловито спросил он.
— 89-го, — порозовела Арина.
— Двадцать три года, значит.
— Почти, — скромно поправила девушка.
— Хорошо, — кивнул головой Доктор. Арина возвышалась над ним на полголовы, что не мешало Анджело Сайенсу смотреть на нее сверху вниз и давить взглядом.
— Что это значит? — вскинулся Сергей.
Анджело переключил внимание на него и сухо сказал:
— Через месяц я отправлю экспедицию на Зертилию. Готовься.
— Объясните сначала, что это значит? — с угрозой повторил Буров.
— Мистер Сайенс! — вмешалась Арина.
— А, будем защищать брата? — беззлобно спросил Доктор. — Зачем? Многие мечтают работать на Зертилии.
— Нет, не буду, — Арина виновато посмотрела на Сергея. Она сообразила, что репрессий не последует. — Дело в том, что я тоже…
— Что 'тоже'?
— Я всю жизнь мечтаю побывать на Зертилии! Я даже изучила два зертилийских диалекта.
Анджело Сайенс ожидающе смотрел на нее. Арина стушевалась под его взглядом и неловко продолжила:
— Возьмите меня в команду. Я хорошая медсестра, а еще я могу быть вместо психолога.
— Как это 'вместо'? В команде будет психолог. А вы останетесь в Лаборатории, и именно потому, что вы хорошая медсестра и можете быть… м-м-м… вместо психолога.
— Чем же я буду заниматься? — упавшим голосом спросила Арина.
— Вот именно, чем? — рыкнул Сергей, отодвинул сестру в сторону и надвинулся на Анджело.
— Моей пациенткой, которую вы доставили два часа назад. Она частично потеряла память. Собственно, она потеряла все, кроме памяти. Вот ею Арина и займется.
Сергей не задал Доктору ни одного вопроса. Зато задала Арина. Брат пошел к двери, а сестра повернулась к Анджело Сайенсу (все-таки выше на полголовы!) и шепотом спросила:
— Какая кара меня ожидает?
— Какая еще кара? — искренне удивился Доктор.
Арина облегченно улыбнулась и рысью отправилась вслед за Сергеем. Когда они вышли из кабинета, Сергей дернул младшую за длинный локон и скорчил рожу, пока никто не видит.
Почему ей никто ничего не желает объяснять? Арина явно мается от скуки, то и дело пытается выманить ее из комнаты, но когда Серафима попросила показать город, она отказалась. Какой он, город будущего? И самое главное, что стало с ее родителями? Не может быть, чтобы они умерли.
Сима расчесывается перед зеркалом — под глазами круги, кожа приобрела сероватый оттенок. Пытается улыбнуться — не получается. Она отчетливо помнит, как ехала в городском автобусе и слушала деда. Дед возмущенно сравнивал пенсию с ценами в магазинах. Сима слушала его краем уха и не поддерживала разговор, понимая, что деду хочется жить, а не выслушивать экономические выкладки. Что потом? Потом Сима открыла глаза, ожидая увидеть потолок автобуса, но увидела другой — зеленоватый потолок лаборатории. Мягкая тишина после надсадного гудения переполненного автобуса. Два врача, призрачный, прямо таки неземной монитор, календарь 2412 года. Что-то еще неуловимо маячило в памяти, и Сима никак не могла за это зацепиться. А почему, собственно, она ожидала увидеть именно потолок автобуса? В конце концов, она ведь не лежа ехала. Серафима отбросила бесплодные попытки. В голову сразу полезли воспоминания. Они причиняли боль, но она ничего не могла с собой поделать, и отдалась их течению. Ее детство прошло на Сахалине, в Охе. Мама, мама… Что занесло с острова ее, Серафиму, в Лондон? Сима никогда не мечтала попасть в этот город, и теперь он ее почти не интересовал. Только бы вырваться из Лаборатории, а там бы Сима придумала, как добраться до Сахалина. Она понимала, что заблуждается, ожидая увидеть остров 21-го века, ведь прошло четыреста лет… Кто их выдумал, эти четыреста лет? Какая-то несуразица. Сима подумала, что и в родном веке не смогла бы выбраться за пределы Лондона без денег и документов, и замычала от болезненного бессилия.