– Мне бы очень не помешал стимулятор, – пробормотал Вернон, прикрываясь краем доски. На них щедро сыпал щебневый град.
Омега молча протянула ему аптечку. Вернон вколол себе содержимое первого инъектора, потянулся за вторым – и его согнуло пополам.
– Тихо, тебе больше нельзя, – сухо сказала Омега. – У тебя и так вместо крови болотная жижа.
– Пфф! Я в идеальной… форме. – Вернон чуть не рухнул. – Кстати, жестокая красотка, как тебе удалось снять фиксаторы?
– Я баловалась ими… в своё время, – рассеянно ответила наёмница. – В разных и очень пикантных обстоятельствах. Старые модели, правда, но общие принципы остались теми же. Рассказать тебе детали?
Вернон бросил на Таиссу очень задумчивый взгляд.
– Полгода назад я бы не отказался от пары консультаций, – протянул он. – Но сейчас, пожалуй, не время.
Таисса осторожно высунулась из-за доски. Вал камней стих, и наступила странная, зловещая тишина.
– Пора выбираться отсюда, – произнесла она сдавленным голосом. – Только тихо.
Омега выпрямилась.
– Да. Делайте как я. Опыта, я подозреваю, у вас никакого.
У Таиссы был опыт срочного разбора завалов в Храме, когда она спасала Дира от самой настоящей нежити, но она подозревала, что сейчас ей этот опыт не пригодится.
Вернон, поморщившись, осторожно начал помогать, пристроившись за Омегой.
– Эй, предательница, – негромко позвал он. – Всё-таки к чему тебе это всё?
Омега поняла его без слов.
– Мир, который я хочу создать, – произнесла она, сосредоточенно и аккуратно раскладывая обломки, – не включает в себя ни Совет, ни Берна и подобных ему.
– И поэтому ты полезла играть в фальшивую Элен и в дубликата её внучки?
– Из кабинета повелительницы «Бионикс» мне было бы куда легче достичь своих целей, – пожала плечами Омега. – Впрочем, роль супруги Берна Тьелля меня тоже устроила бы.
– Но ты пренебрегла этой ролью, раз набросилась на Берна и не дала ему выстрелить в Пирс, – резонно возразил Вернон. – Почему?
– Увидела признаки начинающегося психоза и паранойи, – равнодушным тоном сказала Омега. – И меня они не устроили.
– А то, что Берн хранил тела своих врагов на льду, включая живого младенца, тебя раньше не наводило ни на какие размышления?
– О, психопат может быть вполне стабильным, – протянула Омега. – По моему опыту, человек, который заказывает взрыв, чтобы устранить своих конкурентов, и хранит тела врагов на льду, может быть вполне договороспособным и оставаться в здравом уме. Годы и годы. Он рациональный психопат.
– И много таких рациональных психопатов ты знаешь? – огрызнулся Вернон.
– Твой отец в недалёком прошлом, например. Александр. Да и себя я не назвала бы образцом нравственности и психического здоровья. Просто у меня больше принципов и ограничений.
Омега повернула голову, и на перепачканном лице появилась ироническая улыбка:
– А о себе ты что скажешь, Вернон Лютер?
– Мне не стыдно за свою жизнь, – коротко ответил Вернон. – Людей, правда, поубивать не успел, но время есть, правда?
– Время всегда есть, – согласилась Омега, ввинчиваясь в узкий проход. Камни разлетались вокруг неё, как клубни картофеля. – У тебя есть сердце. Это многого стоит. По крайней мере, мне сложно представить тебя выкалывающим кому-то глаза. Несмотря на твою… наследственность.
Таиссу замутило, когда она вспомнила о Виктории. Каждый раз, когда она думала о том страшном моменте, перед глазами Таиссы стояли дротики, летящие в глаза отца, и ей каждый раз хотелось кричать и выть от собственной беспомощности.
Её отец снова был способен видеть. Но эта способность дорого ему обошлась.
– А ты, Омега? – поинтересовался Вернон. – Ты фактически пытаешь моего отца, притворяясь любовью всей его жизни. Чем ты лучше моей матери?
– Тем, – ровно сказала Омега, – что Майлз сам на это пошёл.
– Потому что ты ему врёшь!
Наёмница дёрнула плечом:
– Я вру и манипулирую. Это моя работа. У Майлза нет ни малейшей возможности вернуть себе Элен, которую он любил. Не только потому, что её, строго говоря, не существует, но и потому, что я прочерчиваю грани ещё жёстче, чем она. Он знает, что его мечты неосуществимы.