– И на этого-то человека ты хотела работать, Омега? – фыркнул Вернон. – Ну-ну.
Павел и Харон переглянулись.
– А она не упомянула? – язвительно заметил Харон. – Омега всё это время работала только на себя. Берну она не подчинялась ни минуты.
Таисса моргнула.
– Зачем тогда она влезла во всё это?
– Чтобы замкнуть на себя кусочек Альянса, – пожал плечами Харон. – Ну, и немного – финансовые потоки «Ньюро». И помочь вам вернуть малыша, но это так, детали.
Таисса обернулась к Омеге. Лицо той было совершенно бесстрастным.
– Спасибо, – одними губами сказала Таисса. – Но Берн… как ты догадалась, что это он?
– Харон сразу же отследил всю цепочку поставок и вычислил, кому ушли глушилки нового поколения, которые наёмники использовали при похищении ребёнка, – сухо сказала Омега. – Такие же глушилки стоят в этом шато. Берн хорошо заметает следы, но не идеально.
– Но нам ты не сказала. Боялась, что я не сумею тебе подыграть при Берне, если буду знать правду?
Омега лишь пожала плечами, но ответ был очевиден.
Таисса вновь повернулась к Павлу:
– Мой отец знает о вашей операции?
Павел покачал головой, кивнув на Омегу:
– Никто не знает. Харон настоял. Или так, или никак. К тому же связь пропала после взрывов, так что мы здесь сами по себе.
– Ладно, – выдавила Таисса. – Только достаньте эту криокамеру. Найдите Тьена.
– И быстро, – резко сказала Омега. – Без связи мы рискуем всё больше с каждой секундой. Эти глушилки убивают абсолютно всё. Берну не доставит ни малейшего труда уничтожить всех нас и списать всё на Совет. Ему даже не придётся особенно врать.
– На Совет? – неверяще спросила Таисса.
– Ну не на Эйвена же, – устало сказала Омега. – В это не поверят. А вот страшный Совет, виновный в отравлении Вернона Лютера? Запросто.
– Брр, – пробормотал Вернон. – А ведь кто-то и впрямь поверит, что Совет решил закатать корпорации в асфальт. И что тогда начнётся…
Таисса открыла рот, чтобы ответить, но женская ладонь, обсыпанная каменной пылью, вдруг зажала ей рот.
– Не отвлекайся, – быстро сказала Омега. – Они попытаются вытащить криокамеру Тьена, но сначала её надо найти. Времени крайне мало. Ты понимаешь, насколько мало?
Таисса судорожно кивнула.
– Берн понятия не имеет, что мы вообще знаем об этом месте. Он просто взорвал все подходы к дворцу, заметая следы. Но он узнает. Ты понимаешь, что будет, когда он узнает?
«Взорвёт тут всё», – хотела сказать Таисса, но у неё просто не поворачивался язык.
– Сосредоточься. – Омега отняла руку, но голос её был по-прежнему резким. – Ты уже нашла координаты. Тьен здесь. Теперь пойми, где он. Смотри.
Таисса вгляделась внимательнее и увидела ещё два десятка белоснежных, глухо закрытых камер, неглубоко впаянных в лёд. Метр, полтора, не больше. Лиц за непрозрачными щитками она не видела. Все камеры были одного размера.
– Как? – прошептала Таисса. – Как я узнаю?
Омега развернула её к себе, и они оказались нос к носу друг с другом.
– Найди его, – произнёс женский голос, такой похожий на голос Найт. – Ты уже его нашла. Помнишь песчинку, которой суждено пройти такой долгий путь?
Песчинку? Откуда Омега знала?..
Таисса сглотнула. Всё внутри неё закручивалось в тугой узел, поднимались со дна остатки душевных сил, которыми она, ломая ногти и сердце, звала родную крошечную звезду, песчинку, частичку своего сына – и сейчас она беззвучно пыталась звать её вновь.
– Я…
– Не закрывай глаза! – прикрикнула Омега. – Я знаю, что это возможно, и ты это знаешь! Работай! Работай, или всё будет зря!
Таиссе хотелось заткнуть уши. Перед глазами расплывались масляные пятна трёхмерной акварели, а во рту появился ржавый вкус крови. Ноги тряслись, тело брало безжалостную плату за страшные часы душевного напряжения, когда Таисса тянулась к драгоценной песчинке, и сейчас она не могла сделать ни шага, словно неопытная ныряльщица перед пропастью, в которую она должна была нырнуть. А там, на дне, среди сотен, десятков, тысяч таких же, её ждала маленькая светящаяся жемчужина, готовая проскользнуть сквозь пальцы и исчезнуть в небытии.