Таисса на миг задумалась.
– Если я расскажу Диру, он поступит так же, как и я поступила бы на его месте, будь я Светлой, воспитанной Светлыми. Дир доверится главе Совета. Нику Горски.
– А он?
– Ник, разумеется, поделится с группой, которая будет расследовать похищение. Со Светлыми. – Таисса запнулась. – Но наёмники тоже были Светлыми, а это значит, что сведения о расследовании могут дойти до кого угодно. Даже до похитителя.
– Именно, Таисса-проницательность.
Таисса прикрыла глаза.
– Мне придётся врать, – прошептала она. – Врать Диру. Как раньше. И разбивать ему сердце – как раньше.
У неё вырвался вздох, похожий на всхлип. Теперь, когда она вспомнила всё, перед её глазами вновь был её дом в Лондоне. Чердак, где стояла её детская колыбель и где Таисса проплакала всю первую ночь. И вторую тоже.
Её горе, её потеря, её тьма – и она не сможет сказать Диру ни слова. Потому что он поступит так, как сочтёт нужным, и действительно задействует Светлых. Он не сможет не рассказать всё Совету. Таисса сама поступила бы на его месте точно так же, будь это ребёнок Алисы. Доверилась бы добросовестности Дира и авторитету Ника и помогала бы им по мере сил.
Но сейчас все её инстинкты кричали о том, что Светлым доверять поиски её ребёнка нельзя. Только не наследника Великого Тёмного. Только не им.
А это значило, что Таисса будет молчать. Простит ли её Дир? Что, если она сейчас совершает смертельно опасную ошибку? Что, если он один в состоянии найти Тьена?
Неважно. Решение принято, и сомнения бессмысленны. Пусть лучше Дир будет ненавидеть её, чем никогда больше не возьмёт сына на руки.
Алисе она тоже ничего не скажет. Потом они обязательно поговорят… но потом.
– Может быть, это и к лучшему, – глухо произнесла Таисса. – Я не могу сейчас об этом говорить. Признаваться Диру, отцу, Алисе, что это мой ребёнок, выслушивать уверения, что мы его найдём, выдерживать расспросы, сочувствие, жалость… я не выдержу.
У неё никогда не было секретов от отца. До этого дня.
– И Великий Тёмный не поможет, – хрипло прошептала Таисса.
– Ты пыталась обратиться к нему, пока мы сидели здесь? И как?
Таисса покачала головой:
– Бесполезно. Глухая стена. И я догадываюсь почему: Тьен жив в будущем, и мы знаем об этом. А значит, любое вмешательство Великого может создать парадокс… по крайней мере, он так думает. И молчит.
– И Найт молчит за компанию, – хмыкнул Вернон. – Замечательно.
Найт. Сердце резануло болью. Если бы Найт не растворилась в сети, она нашла бы похитителей Тьена в два счёта.
Таисса уронила лицо в ладони.
– Что мне делать? – прошептала она.
– Вернуть Тьена, естественно, – произнёс Вернон спокойно. – Эйвен нам поможет или помешает, если узнает правду?
– Поможет, конечно же.
– Значит, расскажешь ему всё, как только немного отдохнёшь и придёшь в себя. – По лицу Вернона скользнула улыбка. – Таисса-замарашка, ты вообще видела себя в зеркале?
Таисса вздохнула. Она кое-как привела в порядок волосы и лицо, но…
– Когда я надеваю вечернее платье, судьба у него, как правило, незавидная. Помнишь?
– Угу. – Вернон обнял её за плечи. – Но ты всё равно очаровательна. Маленькая, хрупкая и храбрая Таисса-амазонка, вышедшая на тропу войны. Ты со всем справишься, ты ведь знаешь об этом?
Он говорил с ней как с ребёнком, но вместо раздражения Таисса ощутила лишь облегчение. Больше всего сейчас ей хотелось именно этого. Поговорить с кем-то, в ком она могла бы отразиться, как в зеркале. С кем-то, кто не будет её осуждать, кто всегда поймёт её, как отец.
Таисса подняла голову и посмотрела на Вернона.
– Мне очень жаль твоего отца, – тихо сказала она. – Надеюсь, он останется жив.
– А вот я не очень-то на это надеюсь, – мрачно произнёс Вернон. – И виноват в его смерти буду я сам. Какого дьявола я вообще вытащил его из криокамеры? Может быть, вообще стоило оставить её у Светлых.