– Дай мне честный ответ, – вдруг сказал Вернон. – Совет в ярости оттого, что ты её спас?
Дир молчал, глядя на него.
– Я так и знал, – пробормотал Вернон. – А если кто-то и говорит, что ты был прав, они наверняка прикрываются аргументом: «Но ведь он спас любовницу грозного Вернона Лютера, это был мудрый ход!»
– Вернон, – предостерегающе произнесла Таисса.
– Будь на моём месте любой другой Светлый, он бы выбрал противоядие, а не жизнь Таиссы, и мы оба это знаем, – устало сказал Дир. – Ты тоже выбрал бы противоядие, если бы речь шла не о жизни Таиссы. Бесполезный спор, Вернон. Миллионы жизней или одна.
– Я не спорю, – устало сказал Вернон. – И я знаю, что ты не виноват во взрыве. Именно ты. Но шансы, что это сделали Светлые, не просто высоки – они астрономически высоки.
– А Тёмные?
Вернон покачал головой.
– Нет. Но ты опять же мне не поверишь, верно?
Дир с утомлённым видом потёр лоб. Сейчас тени под его глазами были особенно заметны.
– Когда мы получим от вас противоядие? – негромко сказал он.
Их с Верноном взгляды скрестились. Вернон пожал плечами:
– Сам знаешь. Когда будут железные доказательства, что взрыв в «Плазе» – это не вы.
Дир мгновение глядел на него, а потом кивнул.
– Я тебя понял. Но ты сам понимаешь, что Совет продолжит давить, и скоро – очень скоро – вам с Эйвеном придётся уступить. А теперь извини, Вернон. Мне пора искать сына.
Больше не глядя на Вернона, он быстрым шагом пошёл к дому.
Таисса бросила последний взгляд на Вернона, едва заметно кивнула ему и последовала за Диром.
Лица Светлых оперативников слились в памяти Таиссы в одно мутное пятно, в котором остался лишь один ясный образ. Бледная Алиса, закутанная в плед. И чёрные мешки с телами наёмников.
– Дьявол, я не могу так жить, – хрипло сказала Таисса. – Мне нужно хоть что-то, за что можно держаться. Надежда. Хотя бы один луч радости.
Они с Диром стояли на пустой террасе. В руках Таисса держала стаканчик с ароматно пахнущим кофе, но сейчас он казался ей безвкусной коричневой жижей.
– Я бы предложил тебе поужинать вместе и посидеть у камина, – негромко произнёс Дир, – но сейчас мне пора лететь. Фактически я сейчас не имею власти как член Совета, меня вряд ли подпустят к судьбе противоядия, и я даже не уверен, что мне отдадут контроль за расследованием похищения Тьена, но у меня есть миллион других задач. И порой, как ни страшно это звучит, они куда тяжелее и горше, чем эта.
– Став Светлым, ты снова разделяешь общее и личное, – тихо сказала Таисса. – И на первом месте вновь общее.
– Ты знаешь, что это не так, Таис.
Таисса взглянула на него.
– Это так, – мягко сказала она. – Когда речь идёт о спасении жизней близких тебе людей, ты всегда будешь на моей стороне. На стороне Тьена. Но в обычной жизни ты отдаёшь себя делу, верно? Целиком. И оставляешь себе лишь несколько часов. Никаких авантюр и побегов.
– Сейчас – да.
– Не сейчас. Вообще. Потому что будет новый кризис и ещё один, и ещё… и это никогда, никогда не кончится.
Таисса грустно посмотрела на стакан с кофе. Нагнулась и поставила его на мокрые доски, рядом с прилипшим листком дуба. Совсем скоро здесь выпадет снег. Где-то далеко отсюда он будет искрящимся, радостным, обещающим долгие романтические прогулки по заснеженному лесу, игру в снежки и горячий чай у камина.
Но этот дом ждёт очень печальная зима.
– Я не чувствую, что у меня есть право на горе, – вдруг произнёс Дир. – Не чувствую, что имею право на боль.
Его голос был совершенно спокоен, и одновременно Дир словно кричал изнутри. Таисса сжала его руки, но он, кажется, даже не обратил внимания.
– Мой сын похищен, но я всё ещё часть Совета, хотя бы формально. Бывший его глава. Я должен думать о благополучии всех Светлых, я не имею права пренебрегать ответственностью… Проклятье, я думал, что сбросил этот груз, когда стал Тёмным, но на меня слишком многое свалилось. Я задыхаюсь, я просто… не успеваю.
Он слабо улыбнулся:
– Не могу даже вздохнуть. Упасть на землю и по-детски разреветься. Позвонить отцу… Анджею… и сказать, что он мне нужен.