Мадам де Умарэ одобрительно кивала.
Мария повернулась к Елизавете — хрупкой и хорошенькой маленькой девочке. Антуанетте было так приятно видеть принцессу Франции на коленях перед ее внучкой! А Елизавета знала, чего ожидают от нее. Разве король не говорил:
— Мария Стюарт будет одной из моих дочерей, но она — королева и потому займет более высокое положение.
Мария взглянула в лицо маленькой девочки. Принцесса была так мала, что королева не решилась обнять ее.
Бабка Марии направилась к детям. Оба королевских ребенка, приблизились к Марии, казалось, ища у нее защиты от такой грозной родственницы.
Но Антуанетта, благодушно улыбаясь, обратилась к месье и мадам де Умарэ.
— Все так очаровательно, не так ли? — произнесла она. — Король будет рад. Это же видно — они любят друг друга! Давайте оставим их одних. Им будет проще. Когда король незаметно войдет, он будет в восторге, увидев их вместе.
Когда Мария осталась одна с двумя королевскими отпрысками, она взяла каждого за руку и подвела к окну.
— Я совсем недавно прибыла сюда, — сказала она. — Сначала я плыла на большом корабле. Потом я ехала в карете. Затем я снова плыла на корабле. Я приехала очень… очень издалека.
Дофин удержал ее руку в своей, когда она попыталась высвободиться. Елизавета пристально смотрела на Марию. Никто из французских детей никогда не видел кого-нибудь, хоть немного похожего на нее. Ее горящие глаза, живость поведения, странное одеяние и необычность манеры говорить потрясли и очаровали их.
Напряжение в лице Елизаветы рассеялось, и девочка робко улыбнулась. Дофин поежился, когда они попытались коснуться его большой головы. Все это время он старался, чтобы его рука была в руке Марии.
Он уже говорил себе, он никогда не позволит ей уйти. Он собирался удержать ее навсегда рядом с собой.
Мария провела в Карре две недели. Она была королевой в детской. Елизавета признала ее лидерство во всем, что они делали, а Франциск вообще ни о чем не спрашивал, а просто преданно следовал за ней. Временами маленькая королева вела себя надменно, но она была старше их и значительно смышленей. Она читала им. Пристраиваясь в кресле у окна, она обнимала дофина, пока Елизавета пыталась разобрать слова в книге. Она рассказывала им истории и объясняла игры, в которые привыкла играть со своими приятельницами. Она хранила надежду о скорой встрече с ними. Мария рассказала об Инчмахом, острове на озере Ментейч, куда прибыла однажды ночью, закутанная в плащ, спасаясь от злых англичан. Она рассказала о долгом путешествии по морю, о высоких волнах и буйных ветрах и о том, как английские корабли следили за ней.
Живость, которой так не хватало французским детям, делала Марию увлекательнейшим собеседником, хотя, возможно, причиной всему была ее красота, усиливавшая впечатление.
И вот однажды в детскую вошел высокий мужчина с седеющей бородой. Он был облачен в черный бархат, расшитый самоцветами. С ним была дама — Мария вряд ли видела более обворожительную женщину.
Дети бросились наперегонки и повисли на нем. Это был один из случаев, о котором они мечтали. Если бы вокруг были другие люди, нужно было бы раскланиваться и целовать руки. А сейчас эти люди вошли только вдвоем!
— Папа! Папа! — кричал Франциск.
Мужчина подхватил его на руки, а дама расцеловала Франциска в щеки.
Елизавета тоже быстро оказалась на руках. Она с любовью и доверчивостью спрятала маленькие руки в складках черного бархата.
— Что это такое творится?! — воскликнул мужчина. — А как же наша гостья?
Затем он опустил Франциска на пол. Франциск мгновенно вцепился в руку дамы, и они подошли к королеве Шотландии, стоявшей, преклонив колени. Мария уже осознала: высокий мужчина с седеющей бородой был Генрихом, королем Франции.
— Подойди, — пророкотал он.
Марии подумалось, что это был самый дружелюбный голос, когда-либо услышанный ею.
— Уж позволь нам взглянуть на тебя. Так ты и есть та самая Мария Стюарт из-за моря?
— К услугам Вашего Величества, — произнесла Мария.
Он опустил ей на голову руку и повернулся к даме, стоящей рядом.
— Я думаю, мы будем довольны нашей новой дочерью, — сказал он.
Мария очаровательно улыбнулась и преклонила колени перед дамой. Взяв ее тонкую белую руку, она поцеловала великолепный бриллиант на пальце.
— О да, конечно, — проговорила дама, — да я просто в восхищении!
— Я счастлива, — сказала Мария на своем прелестном французском, — я счастлива видеть, что не разочаровала вас.
Они рассмеялись, а дофин произнес:
— Мария пришла из-за моря. Сначала она плыла на одной лодке, а потом на другой… А еще она читает нам.
Король наклонился, взял мальчика на руки и поднял над головой.
— Ты должен перенять у Марии ее цветущий вид, — сказал он.
Елизавета тихо дожидалась, чтобы ее взяли на руки и поцеловали. Когда настала ее очередь, она обняла отца за шею и поцеловала, а потом спряталась в его бороде.
Прекрасная дама, которую Мария приняла за королеву, сказала:
— Мария, подойди и поцелуй меня.
Мария так и сделала.
— Какой же ты чудный ребенок!
Мягкие белоснежные пальцы потрепали Марию по щеке.
— Король и я рады видеть тебя вместе с нашими детьми.
Дама нежно улыбнулась королю, который улыбнулся ей в ответ, поглаживая голову дочери.
И неожиданно для них обоих Мария вновь прильнула с поцелуем к их рукам.
— Я так счастлива, — проговорила она, — быть вашей новой дочерью.
Король сел в большое великолепное кресло, которое держали в комнате как раз для тех случаев, когда он навещал своих детей. Он усадил Марию и дофина к себе на колени. Дама села на стул, держа на руках Елизавету.
Король рассказал им, что при Дворе должны сыграть пышную свадьбу. Жениться собирался дядя Марии.
— Дети мои, у дяди Марии, герцога д’Омаля, свадьба должна быть действительно великолепной, не так ли? Он будет расстроен, если дофин не порадует его танцами.
Глаза дофина расширились от ужаса.
— Папа! Нет! — завопил он. — Я не хочу танцевать на свадьбе!
— Ты не хочешь танцевать на такой замечательной свадьбе?! Мария, а ты?
— А я хочу, — сказала Мария. — Я так люблю танцевать!
Она протянула руку и отыскала ладошку дофина.
— Я научу тебя танцевать, Франциск. Можно?
Взрослые переглянулись, и король произнес на столь быстром французском, что Мария даже сначала не поняла его:
— Это самый чудный, самый очаровательный ребенок, какого я когда-либо видел.
Дети остались одни. Мария объясняла дофину, что не нужно бояться танцев. Танцевать — это легко. Танцевать — это так замечательно!
— И король желает этого, — говорила Мария. — Он — лучший король на свете. Ты должен порадовать его.
И дофин согласился.
Елизавета, сидя на диванной подушке, наблюдала за ними. Дверь тихо приоткрылась, но Мария не услышала, увлеченная танцем. Сначала она заметила вскочившую на ноги Елизавету. Улыбка исчезла с лица девочки. Казалось, ее охватил страх. Теперь и дофин заметил то, что увидела Елизавета, и застыл как неустойчивая статуя.
В дверях стояла женщина с бледным плоским лицом и невыразительными глазами. Она сразу не понравилась Марии. Вместе с женщиной в комнате появилось какое-то неприятное ощущение. Она была одета непритязательно. Мария решила, что она знатная дама, но низшего сословия. Мария была вспыльчива и не сдержала гнева против незваной гостьи.
Как королева в детской, избалованная добродушностью леди Флеминг, дарящая любовь почти каждому, с кем имела дело в этой стране, окрыленная впечатлением произведенным на короля, она быстро произнесла:
— Прошу не прерывать нас, пока мы занимаемся.
Женщина не двигалась и вдруг неприятно рассмеялась. Французские дети ринулись к ней и рухнули на колени. Она многозначительно смотрела поверх их голов на королеву Шотландии.