Лекарь, видимо, позаботился о многочисленных колотых ранах, иначе он бы уже умер от них, или до сих пор оставался без сознания или в бреду. Но боль от ран по-прежнему была очень сильной, практически невыносимой. Он ощущал слабость, его трясло, и мучила жажда.
Респену казалось, что он лежит в подземелье целую вечность. Он подумал, может, именно такое наказание выбрал для него Орктриен – медленная мучительная смерть от жажды в одиночестве. Наконец на лестнице послышались шаги. Респен повернул голову и увидел самого короля в обличье эльфа, спускавшегося по ступеням.
Орктриен вытащил кляп из его рта.
– Мальдур просил меня назначить его главным в проведении допросов и определении наказания, – сообщил золотой дракон. – Я думаю над этим.
Респен попытался ответить, но не услышал собственного голоса. Орктриен откупорил кожаную бутыль и поднес ко рту эльфа.
– Мне сказали, что больше одного глотка нельзя, иначе тебе станет плохо.
Несмотря на боль и страх Респен ощутил ни с чем несравнимое блаженство, когда холодная вода потекла по его глотке.
– Благодарю, Ваше Величество, – прохрипел он.
– Благодари меня отвечая правдиво на мои вопросы. Так будет лучше для тебя. Ты сказал Мальдуру, что переписал мои гримуары. Я надеялся, что это ложь, не более чем отвлекающий маневр, но потом обнаружил, что кто-то разрушил чары, удерживавшие гаргатулу. Так значит это правда.
– Да.
– И Винтерфлауэр сбежала с этими копиями.
– Да.
При этом забыв про Респена. Он мог лишь предположить, что она была слишком напугана, чтобы задержаться – чтобы метнуться через комнату, схватить его за руку и забрать с собой.
– И где она сейчас?
– Я не знаю. Мы не обговаривали место назначения.
– Ну и к дьяволу. Почему ты предал меня, Респен? Разве я не давал тебе всего?
– Давали, за исключением того, что я хотел больше всего. Когда я попросил об этом, вы отправили меня на смерть.
– Нет! – Золотой дракон помедлил. – Ну… ладно, эта возможность приходила мне в голову. Я хотел эту эльфийку, а никакому охотнику не понравится, если ему будут мешать преследовать выбранную дичь. Ты мне мешал, но я ни в коем случае не рассчитывал на твою смерть. Я подумал, что изгнание сможет вылечить тебя от твоей страсти и твоей дерзости; и что если ты успешно справишься с заданием, то награда сможет компенсировать потерю женщины, какой бы привлекательной она ни была.
– Если вы действительно не хотели моей смерти, почему тогда не ответили на мой призыв?
– Если бы я или кто-то из принцев пересек реку, все зеленые и их войска выступили бы против нас. Мне нужны были зимние рейды, а не тотальная война.
– И все же, если откинуть в сторону этот стратегический расчет, то вы ведь таким образом наказывали меня, даже если я и не обязательно должен был умереть.
– Верно. Но когда ты вернулся с победой, твое наказание закончилось. Я больше не злился на тебя. Когда я удостаивал тебя разных почестей, я был искренен. Почему ты не мог просто забыть об этом инциденте?
– Возможно, я бы и забыл, – сказал Респен, – со временем. Но потом я узнал, что Винтерфлауэр стала вашей любовницей не по своей воле. Вы сковали ее разум и дух грязным колдовством.
Орктриен уставился на своего пленника с видимым изумлением, потом рассмеялся:
– Мой бедный друг… мой бедный дурак. Кстати, я не намного лучше. Она ведь и мне заморочила голову. Она клялась, что на самом деле в меня влюбилась.
– Она… что?
– Даю тебе слово короля и золотого дракона, я никогда никакого заклинания не накладывал на эту леди, не говоря уже о том гнусном колдовстве, которое ты упомянул. – Орктриен вздохнул. – А вообще, оглядываясь назад, довольно легко понять, что произошло. Когда Даскмир и его сообщники заманили вас в ловушку, это было бесполезное, необдуманное действие, рожденное скорее злостью и гневом, а не хитростью и коварством. Но после того как Бексендрал разгромил их, они начали пользоваться своим умом, и когда я потребовал заложников, отправили ведьму-шпионку, чтобы она нанесла нам как можно больший ущерб. С этой целью она и соблазнила тебя.
– Нет. Это невозможно. Она презирала меня сначала. Мне пришлось завоевывать ее доверие и любовь.
– Она хотела, чтобы ты так думал, и я тоже. Она была вынуждена. Учитывая ее происхождение, мы бы могли заподозрить ее, если бы она увлеклась нами слишком быстро. К тому же, как я до этого заметил, ее первоначальное пренебрежение только разожгло наши аппетиты и заставило еще сильнее добиваться ответных чувств. Интересно, не воспользовалась ли она сама какими-нибудь чарами, чтобы выглядеть более привлекательной.