Истощённый внутренней борьбой, он без чувств опускался на дно моря. Когда его глаза вновь открылись, смертоносное облако ушло, и он был не один, и не среди сахуагинов. Горстка жителей деревни выжила. Все ошеломлённые и подавленные горем. Шемсену не составило труда занять среди них позицию лидера и повести на запад, по господствующему течению, к не виденному им десятилетиями обиталищу сахуагинов. Он предвкушал почести, которых удостоится маленти, закончивший то, что оставили недоделанным облако и акулы.
Десятью днями позже они проплыли над пустынными, разрушенными коралловыми садами. Не меньше года прошло с тех пор, как сородичи Шемсена проплывали по древнему дому, и он, неожиданно оказавшийся в большем одиночестве, чем полагал возможным, не стал сообщать своим спутникам, что случилось. Верно, прошлой весной он не обнаружил плетения с инструкциями, но в этом ничего из ряда вон выходящего не было. За столетия, которые Шемсен шпионил за морскими эльфами, он нередко четыре, а то и пять или шесть лет был лишён контактов. Он даже не предполагал, что происходит что-то неладное.
Что случилось с его родом, так и осталось тайной. Если кто и спасся, они не оставили ему никаких сообщений. Однако Шемсен не думал, что уцелевшие были. Зная, что было здесь раньше, он всюду находил следы насилия и разрушений. Сахуагины воевали друг с другом во славу Секолаха, объявившего, что лишь сильнейший и храбрейший должен выжить, но ни в одной из многих историй, которые Шемсен помнил наизусть, сахуагины не оставляли и не превращали в прах завоёванное.
Походило на то, что обе деревни, и сахуагинов, и эльфов, разрушены одним и тем же неведомым врагом, общим врагом. Смертному разуму не стоит даже пытаться представить, что за врага могут разделить сахуагины и морские эльфы.
Шемсен не стал ближе морским эльфам в тот день над уничтоженной деревней. Ни сочувствие, ни сожаления по ушедшему не входили в природу сахуагинов, а именно сахуагином был Шемсен, внутренне, если не внешне. Тем не менее, сахуагин в одиночестве - никто, и оказавшись перед выбором между ничем и морскими эльфами, Шемсен выбрал эльфов. Он сделал их своими, повёл их на север, к знаменитому Уотердипу. Когда они добрались до цели, ненависть в нём превратилась в нечто похожее на симпатию.
Так что он развернулся и откликнулся: “И тебе мир для твоей боли”, - прежде чем уйти в глубину.
Шемсен слышал, что совсем недавно – шестнадцать лет назад – Сокровищница была водоворотом, выплёскивавшимся наружу или засасывавшим всё внутрь, в зависимости от прилива. Она пожирала любой неудачливый корабль, оказавшийся в пределах досягаемости. Затем в Уотердип прибыли мермены. Во имя безопасности их шаманы избавились от водного вихря и пробили дыру размером с корабль в почивальне богини.
Таковы мермены. Полулюди, полурыбы, полубезумцы. Но они также были беглецами, с рассказами о чёрной воде и опустошении, отягощавших их воспоминания. Возможно, они как раз точно знали, что делают.
Шемсен погружался, пока вода не изменилась. Тяжёлая, холодная, но покалывающая солью, самая восхитительная, которую только втягивали его жабры. Он знал, что будь тут свет, он мог бы увидеть дно. Если бы был свет…
Темнота в Сокровищнице Амберли была не просто отсутствием света. Здесь царила тишина, в ушах Шемсена и чувствительных местах по бокам. Он не ощущал, плывёт ли он вверх, вниз, или вбок.
Маленти!
Женский голос, прекрасный и смертоносный, окружил Шемсена в его движении сквозь воду.
Маленти, почему ты здесь? Зачем беспокоишь меня? Или Акула уже не слышит твоих жалких молитв?
Шемсен собрался с мыслями, но Морской Королеве не нужны были слова. Она вплыла в его разум, вобрала ответы из памяти.
Шемсен сказал правду мермену два дня назад, только не всю её. Сахуагины застали патруль врасплох. Эльфы уступали числом, они были обречены, но Шемсен сражался вместе с ними, пока не остались лишь он и двое сахуагинов. Итог оказался куда лучше, чем он ожидал от таких, как Пешхет. Одним из уцелевших сахуагинов была желтохвостая жрица.
Когда все ее внимание обратилось на него, она поняла. Милостью Секолаха, жрица узнала истинную природу Шемсена.