Шемсену понадобились обе руки, чтобы ухватить дар богини, но как только он ощутил его тепло, темнота исчезла. Он обнаружил себя в месте, полном чудес: золота и драгоценностей, достаточных для умиротворения самого жадного пирата, оружия, от которого вспыхнула бы кровь любого воина, и самых могущественных магических вещей. Уголком глаза Шемсен увидел и жизнь: мужчин и женщин, обнажённых и беспомощных. Он закрыл глаза, но картины остались маячить перед мысленным взором.
Не задавай вопросов, - предупредила богиня. Ты поступишь, как ожидает Секолах. С Моим благословением, веди жрицу, её принца и его армию в сердце гавани. Не страшись, ты узнаешь, в какой миг раскрыть Мой дар. Ты приведёшь их ко Мне, и Я награжу их.
Потом приди ко Мне сам, маленти, за собственной наградой.
Возвращайся ко мне.
Разум смертного не предназначался для того, чтобы вмещать голос богини, тем более Её веселье. Вернулась чернота бесчувствия. Шемсен очнулся в собственной нише, в своем гамаке. Эшоно стоял рядом, с лампой в одной руке и прядью водорослей в другой.
“Шемсен? Шемсен? Ты нас всех перепугал. Ты помнишь меня?”
“Помню, Эшоно”, - прошептал Шемсен. Он попытался подняться, но сил не хватило. “Сколько времени прошло?” - спросил он. “Как я попал сюда?” Последним, что он помнил, была Сокровищница и голос Амберли в его мыслях. Ухватившись за руки Эшоно, он вскочил с гамака. “Какой сейчас день?”
“Стража гавани нашла тебя несколько дней назад, в воде около доков”.
“Несколько дней!” Шемсен содрогнулся, и не от холодного приливного потока, шедшего мимо их пещеры. “Какой сейчас день?”
“Ты лежал здесь полумёртвым шесть дней, и пропустил пять дней – ”
“День! Скажи мне, какой сейчас день. Пропустил ли я Приход?”
Эшоно попытался отодвинуться, но силы уже возвращались к Шемсену.
“Сейчас утро Прихода, Шемсен. Подношения сделаны прошлой ночью. Амберли умиротворена ещё на год, и весь Уотердип напился допьяна”
“Ещё не поздно… я должен идти”. Он отпустил эльфа и только сейчас с запозданием сообразил, что гол. “Мои вещи! Эшоно, я таким и был, когда ты меня нашёл?”
“Я не находил тебя, друг”.
“У меня ничего не было в руках? Молись всем своим богам, Эшоно, чтобы это было не так”.
Глаза морского эльфа опасно распахнулись. “Ты был полностью одет, когда тебя принесли стражники, но руки были пусты. Правда, был мешочек…” Эшоно пнул ящики, в которых они держали свои пожитки. “Я не открывал его”.
Шемсен выхватил маленькую сумочку из ящика, разорвал узел на горловине и вытряхнул содержимое. Маленькая раковина, дар Амберли, поплыла к сети. Он поймал её. Неестественное тепло коснулось его руки, мгновенно восстановив силы.
Очень кстати, уничтоженный буй в дневном плавании, даже с подгоняющим его отливом. Он быстро оделся в доспехи из угрёвой кожи, не обращая внимания на уговоры Эшоно, твердившего, что ему нужен отдых, еда и внимание лекарей. Привязав мешочек к поясу и надев его, Шемсен взялся за трезубец.
“Подожди!” запротестовал морской эльф.
Острия зубцов уставились в сердце Эшоно.
“Послушай, Шемсен, ты нездоров. Пойдем со мной. Сходим в храм…”
Шемсен медленно мотнул головой. “Отойди, Эшоно. Я не желаю причинять тебе вреда, но мне нужно уйти”.
Прислушавшись к голосу разума, Эшоно отплыл в дальний угол. Два толчка, и Шемсен выбрался за сеть, которую поднял и прикрепил к крючкам над входом. Действие было исключительно символическим, сеть предназначалась для удержания дрейфующих вещей, а не эльфов. Но побледневший, ошеломлённо глядевший Эшоно понял всё правильно.
“Что бы ни случилось этой ночью”, - произнёс Шемсен искренне, - “знай, что я считаю тебя другом – я, никогда не думавший, что у меня могут быть друзья, - и я буду сердит – несчастлив – если окажется, что с тобой что-то случится. Оставайся здесь. Затаись, и будь в безопасности.”
“О чём ты?” - крикнул вслед Эшоно, но Шемсен уже нашёл подходящее течение и направлялся в открытые воды.
Раковина подбадривала его каждый раз, когда силы начинали исчезать, – Шемсену не один раз пришлось воспользоваться её помощью. Вспоминая, что сказали жрицы о планах сахуагинов, Шемсен воспользовался более длинным маршрутом, вдалеке от судоходных каналов и дальних патрулей.
Солнце садилось, когда он появился из расселины. Свет превращал поверхность воды над головой в ослепительное зеркало, перемежающееся тёмными участками. Шемсен, уставший от напряжения, перекачивая слишком много воды сквозь жабры, не мог сфокусировать глаза. Достав раковину, он приложил её к груди напротив сердца. Успокоенный и отдохнувший, он оглянулся вновь.