— Без проблем, дорогой. Мероприятие состоится на следующей неделе. Не опаздывай.
— Конечно, мама. Береги себя.
— Ты тоже, сынок. — Она повесила трубку.
Максвелл выглядит разъяренным.
— Что? — Спрашиваю я. — Я не просила ее приглашать меня.
Сжав зубы, он щелкает пальцами, и горничная, словно зная, чего он хочет, чудесным образом забирает у него пустую тарелку, прежде чем выйти из комнаты. Даже несколько охранников оставляют нас с Максвеллом наедине.
— Тебя раздражает, что твоя мать пригласила меня?
— Нет.
Я закатываю глаза.
— Тогда в чем дело? Что тебя так разозлило?
— Речь идет об обмане моей матери. Речь идет о том, чтобы заставить ее шагнуть в фальшивый мир, где она надеется, что я буду… — его слова замирают, как будто он хочет, чтобы они были незаконченными. — Тебе не обязательно идти со мной. Я скажу ей в тот день, что ты плохо себя чувствовала. — С этими словами он резко встает и собирается покинуть столовую.
— Подожди.
Его шаги затихают, но он не оборачивается. Я шагаю к нему. Без страха. Без колебаний.
Я стою перед ним, встречая его холодный взгляд.
— Моя жизнь и так в беспорядке, и мне, конечно, не нужен такой мужчина, как ты, чтобы усугублять ее. Я уже говорила тебе раньше, что ожидаю уважения и равенства в обмен на сохранение этого в секрете от твоей матери. И если тебе действительно так важно, чтобы она узнала, что скрывает ее дорогой сын под этим вежливым и милым поведением, тогда отпусти меня, — бормочу я в порыве раздражения. — Освободи меня, — шиплю я сквозь стиснутые зубы, в миллионный раз повторяя свою последнюю потребность перед человеком, который забрал ее у меня в первую очередь.
Он остается спокойным, стоя высоко и гордо, как король, которым он является в своем королевстве грешников. Но холодность кристально очевидна в его отношении, и это только заставляет меня ненавидеть его еще больше, потому что само зрелище все еще действует на меня. Он действует на меня.
— Мной не так-то легко манипулировать, малышка. Ты думаешь, используя слабость моей матери, я освобожу тебя? Даже не хочу возвращать тебя к реальности, но теперь ты моя. Я так легко тебя не отпущу.
Мои брови хмурятся от замешательства и страха снова оказаться в ловушке с другим монстром, но на этот раз все хуже.
— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я.
— Я имею в виду то, что говорю. Ты так просто не уйдешь… — Он обхватывает мое лицо обеими своими грубыми ладонями и наклоняется ближе: —… потому что, как только что-то становится моим, я никогда никогда этого не упущу. Теперь ты принадлежишь мне и никому другому.
Принадлежу ему? Влюблен ли он в меня?
Нет. Этого не может быть. Он не способен любить. Кровь начинает стучать у меня в ушах.
— Ты… ты влюбляешься в меня?
Он тут же хихикает себе под нос, как будто я рассказала анекдот, и это действительно смешно.
— Как ты можешь все еще жить в мире иллюзий после всего, через что тебе пришлось пройти? — Его слова ощущаются как резкий щелчок кнута, который я испытывала несколько раз, но на этот раз боль отдается в моем сердце, обжигая нервы. — У меня нет сердца, созданного для любви. Оно всегда было и будет запятнано тьмой и грехом. Даже сам Бог не может сотворить чудо и расцвести любовью в моем сердце, — шепчет он. Его лицо склоняется надо мной, когда его нос касается моего виска, вдыхая мой аромат. Его низкий гул отражает его одобрение, как будто он зависим от него, как от наркотика. Моя кожа покрывается мурашками, и мое поверхностное дыхание начинает сдаваться под его хваткой.
— Никогда не принимай мою извращенную доброту за любовь. Я никогда не был создан для этого. Перестань рассматривать желание в темном бесконечном туннеле, потому что там его нет.
Я уже говорю себе, что он недостоин даже любви. Сам сатана жаждет ненависти и тьмы… точно так же, как Максвелл. Но эти резкие слова делают реальность еще более невыносимой.
— Ты пришла сюда как моя рабыня и в этом качестве будешь жить под моей крышей. Разница лишь в том, что ты получаешь привилегию нормальной жизни, которой никогда не получает раб. Ты получишь уважение и равенство в обмен на то, что дашь мне то, что я хочу. Так что ты счастливица.
Я поворачиваю голову к нему лицом, смотрю в его темные глаза, в которых отражается дьявол, с которым я хотела бы никогда не встречаться. Я отвечаю ему таким же холодным взглядом. Мое сердце начинает оттаивать от его резких слов.